Крейтон Редфорт, тридцатилетний второй сын лорда Редфорта, волею Богов, Старых и Новых, один из заместителей командира разведчиков войска Короля Севера в данный момент испытывал целый ворох различных эмоций, но только не радость от победы. Если честно, выразить всё то, что он чувствовал, можно было бы разве что с помощью длинной заковыристой фразы из выражений, кои не произносят при дамах, но без которых встанет работа в любом отряде, мастерской или на корабле.
Боги не были сегодня милосердны. Отдать за три *** (здесь следовало несколько из тех самых не упоминаемых при леди слов, одно из которых было на валлирийском, которые приблизительно можно было озвучить как «старые никому не нужные развалюхи») башни по две-три сотни, если не больше, человек на каждую – это безумие. Лобовая атака была, мягко говоря, не самым мудрым решением, о чём Редфорт, заменяя отправившегося на Север Чёрную Рыбу, во всеуслышание заявил на военном совете в присутствии Короля Севера. Другой вопрос, конечно, что иного варианта практически не было. Практически, потому что вариант «окружить и подождать неделю, пока половина  подохнет от болезней и стрел, а потом предложить сдаться» рассматривался, по какой-то причине, лишь Редфортом. Понятно, что северяне торопились отбить родные дома, Крейтон и сам последние дни думал и молился о том, что б увидеть дочь, о которой и не знал до недавней поры, живой и здоровой, обнять её и получить улыбку в ответ (хотя, судя по характеру матери, на последнее шансов было маловато). Но ведь кто будет отбивать родные замки у кракенов, если мужи, братья и отцы полягут здесь, в проклятых болотах? Но остальным почему-то это не приходило в голову. А Большой Джон Амбер и вовсе, гм… охарактеризовал временного командира разведчиков как трусливого южанина, если опустить эпитеты. Он даже потянулся было за мечом, но Крейтона опередил лютоволк Короля, который, чуть заворочавшись в ногах Старка, разом погасил страсти в королевском шатре. Зверь Крейтону нравился, он был действительно умён, в чём разведчику уже удалось убедиться при Трезубце и у Окскросса. Но увы, больше тот ничем мужчину не поддержал, а потому план лобовой атаки был утверждён.
Единственное, на чём Редфорту удалось настоять – разведчиков не послали в атаку. Благодаря этому разведка у войска собственно и сохранилась, потому что выжить в такой мясорубке у легковооружённых и, в основном, почти не бронированных разведчиков шансов не было. Вместо участия в резне Крейтон возглавил отряд лучников, которые, двигаясь за наступающими, пытались хоть как-то противостоять стрелкам противника. Получилось так себе – один стрелок в башне стоит троих, если не пятерых на земле, тем более, если это даже не твёрдая земля, а болотная жижа. За всю битву, которая растянулась на цепочку отдельных сражений, в ходе которых северяне сначала наступали под обстрелом с башен, схватывались в рукопашную с железнорождёнными, а потом откатывались назад снова под обстрелом, Крейтону удалось подстрелить, пожалуй, двоих. Очень, конечно, хотелось приписать себе ещё одного, но всё же тот скорее сам отступил от окна после удачно влетевшей в него стрелы, чем был сражён ею.
И это им ещё повезло, что у кракенов не было здесь нормального гарнизона в несколько сотен воинов, что болотные жители, змеи и болезни проредили их ряды, что оставшиеся в живых были истощены. Иначе всё могло быть гораздо хуже. Хотя представить «хуже» было сложно. Крейтон шёл по полю боя и думал о том, что даже за свою весьма и весьма неспокойную жизнь такой мясорубки он ещё не видел. Разве что при Окскроссе, но там лежали, смотря в небо безжизненными глазами чужие, а здесь – свои, северяне. На своей земле и в каких-то считанных днях пути от своих домов. Жизнь всё же жестокая сука, изредка одаряющая дарами лишь некоторых по одной ей ведомым резонам.
Но были на болотистой, расплывающейся под ногами земле и кракены. Некоторые из них даже были живы, как, например, один мужчина в годах, которого Редфорт заприметил возле Пьяной башни. Широкоплечий топорщик с густой бородой оставил попытки вытащить широкое копьё, застрявшее в брюхе, и лишь что-то сипел горлом, кровь из которого окрасила почти седую когда-то бороду. Древко перерубленного двуручного топора лежало рядом, лезвие же глубоко увязло в груди одного из людей Гловеров.
- То, что мертво… умереть не может… - пробулькал кракен, захлёбываясь собственной кровью. «Но восстает вновь, сильнее и крепче, чем прежде», - припомнил разведчик. По правде, он всегда с уважением относился ко всем Богам, сам и вовсе верил и в Семерых, и в Старых Богов. После посещения богорощ на Севере лишь глупец мог отрицать силу последних в этом суровом краю. Теологический спор мог быть весьма интересным, но кинжал, вошедший в глазницу умирающего, опроверг тезис железнорождённого. Дальнейших аргументов не последовало, посему Крейтон счёл, что Воин и Неведомый в очередной раз одержал убедительную победу над Утонувшим Богом.
Редфорт устало вздохнул, вытирая кинжал от крови и мозга. Надо было расставить посты, отправить патрули и фуражиров на север, допросить пленных. А ещё надо бы найти Мормонтов и узнать, цела ли Алисанна. То, что жива, он знал и так, иначе не бродил бы так спокойно – один из разведчиков видел приметную Медведицу (сложно было в войске с кем-то её спутать). Но прежде всего, надо было отыскать Блэквуда и слегка приложить руку к его дурной голове – о геройстве Бриндена при штурме Редфорта тоже уже оповестили. Старого друга он и вовсе теперь считал почти что родственником, хотя до той идиллии, что была у Блэквуда с Лирой Мормонт, Крейтону было ой как далеко (да и даже если бы так и было, в богорощу мужчина не торопился). И то, что тот явно захотел умереть смертью героя и оставить Лиру вдовой, не оставило Редфорта безучастным. Проблема была в том, что после штурма самого героя толком никто не видел и не знал, где искать. А потому разведчик и направлялся к Детской башне, отгоняя от себя нехорошие предчувствия.

Отредактировано Creighton Redfort (2017-07-07 00:28:29)