Она почти плачет от облегчения, вернее, она могла бы, могла бы, но, кажется, глаза ее больше не позволят. Тело больше не позволит, слабое, обожженное, пустой сосуд, сперва надтреснутый, затем разбитый. Слишком мало в ней осталось, жизнь продолжала утекать сквозь пальцы, и всех ее жалких, никчемных сил хватило только, чтобы ухватиться за его руку, словно за якорь. И не отпускать.
Я здесь.
Он здесь. Спасибо тебе, Господи. Больше ей ничего и не надо.
Он здесь, он жив.
Крисания поворачивает голову на его голос - это все, что ей остается, когда зрение оставило ее. Все, что ей остается - его голос, его прикосновение, которого жрица уже почти не ощущает. Тепло уходит из нее, кожа холодеет, точно мрамор, и его руки, всегда такие горячие, больше не согревают. Больше ничто не сможет ее согреть.
Каждый вдох дается с трудом, выдох - и того хуже, ей кажется, будто что-то царапает горло изнутри, разрывает в клочья легкие, и, когда она пытается говорить, мучительное жжение где-то в груди становится только сильнее. Но это все уже не важно.
- Ты жив, - оказывается, она еще может улыбаться. - Хвала Паладайну, ты жив. Ты в порядке.
Самое главное, самое важное, да, то, ради чего она боролась.
То, ради чего без сомнений отдала бы собственную жизнь. Отдала.
- Я так счастлива, что ты жив, - и ей совсем не нужно видеть, чтобы это знать. Не нужно видеть, чтобы слабеющей рукой притянуть ближе руку Рейстлина и едва уловимо коснуться губами его пальцев. - У меня не получилось… - остаться рядом до конца. Но это не важно, это все уже не важно, потому что, - Но получилось у тебя. Ты можешь идти дальше. Ты сможешь пройти до конца.
Победить Такхизис. Уничтожить зло. То, ради чего они сражались, ради чего, смертные, заглянули в самую Бездну и спустились в нее, не оглядываясь назад. Самонадеянно, дерзко, горделиво.
Победить. Уничтожить. Все, как они и хотели…
Все, как они и хотели?
- Мне недолго осталось.
Крисания никогда не боялась темноты. Неизвестность, что таилась в ней, страшила куда больше, но и с неизвестностью она могла справиться. До тех пор, пока ее вера вела ее, пока ее сила вела ее, пока Платиновый Дракон сиял для нее бесконечным светом, тьма и сокрытое в ней не могли остановить Посвященную на ее пути. И ничто не могло - сколько не сгущались вокруг тени, всегда был маяк, который ничто не могло затмить. Маяк, что не давал ей сойти с дороги, не позволял сдаться, опустить в бессилии руки и уступить злу, не позволял его, зла, убояться.
И сейчас, когда тьма вокруг стала как никогда реальной, удушливо-плотной, когда закрыла черным покрывалом весь мир - и в этой темноте ровно горело чужое пламя.
В этой темноте, бесконечной и жестокой, был он, чернокнижник, маг Черной Ложи Рейстлин Маджере.
Жрица слышала его голос, такой знакомый, такой желанный, она слышала его привычно неровное дыхание и почти видела, как судорога боли искажает его красивое строгое лицо, когда боги - или кто это был? - в очередной раз взымали с него плату за проклятое могущество.
Чувствовала его пальцы в своих, и не было в этой темноте ничего страшного до тех пор, пока он был с ней.
- Побудь со мной.
Останься со мной.
Не отпускай меня. [NIC]Crysania Tarinius[/NIC][STA]что я могу ради любви моей[/STA][SGN]
[/SGN][AVA]http://i.imgur.com/gFr3ZFi.png[/AVA]
