Провел рекогносцировку, — Миранда глубоко задумалась. Что это вообще могло значить? Распустил все войско, когда увидел, что противник проигрывает в численности? Нет, это казалось совсем чушью. Она посмотрела на листок, в который выписывала все незнакомые слова и вздохнула — люди выдумали слишком много лишних терминов. Будто специально, чтобы только лорды и леди могли понимать все, что написано в книгах, а простой люд смотрел на это с благоговением.
Миранда помнила то время, когда Рамси только прибыл в Дредфорт. Ему тогда повезло. Чтению и письму его учил мейстер, который всегда был рядом, чтобы объяснить и подсказать. Миранде же все пришлось делать самой. Когда она была послушницей, учитель тоже особо не помогал. Он выписал все буквы, по несколько раз повторил, как они читаются, а потом решил, что этого достаточно и предложил начать Семиконечную звезду. Вера, говаривал он, поможет вам понять, а практика сделает вас мастерами. Вера в то, что Миранда когда-нибудь вырвет у него мужские части, конечно, заставляла ее идти вперед, а практика, и правда, свою работу делала. Сначала заученные буквы сложно складывались в слова, но со временем становилось проще. Чуть позже, уже в Дредфорте, она заметила, что некоторые слова читает не по буквам, а целиком. Это были в основном простые и часто встречающиеся слова, но это было хорошее начало.
В письме все было с какой-то стороны проще — чтобы повторить те буквы, которые написаны в книгах, много ума не надо. Однако Миранда часто ловила себя на том, что пишет не совсем правильно. Если прочитать написанное ею, будет понятно, что она хотела сказать, но в книгах эти слова выглядели иначе. Она то забывала вставить какие-то ненужные нечитаемые буквы, то путала гласные. Зачем было придумано так много правил, которые только все усложняли? Почему нельзя писать так, как произносится? Почему так много лишних закорючек в словах и еще какие-то правила, в которых одна буква читается как другая, хотя можно было просто написать слово через эту самую другую?
Миранде не хотелось, чтобы Рамси видел ее неграмотность. Она еще не рассказывала ему, что научилась писать и читать, и не хотела испортить сюрприз неправильно написанными словами. Поэтому каждый раз, когда оставалась одна, садилась за книгу и начинала ее читать. Под рукой был верный листочек, в который Миранда выписывала все непонятные слова. Сейчас там в основном были военные термины, такая уж попалась книга.
За то, что не заметила, как леди Старк вернулась в комнату, Миранда корила себя еще долго. Это было связанно не с результатами раскрытия ее секрета, а с тем, что такой ужасной оплошности она допускать не могла никак. Когда леди Кэйтилин заговорила, Миранда даже подпрыгнула на стуле от неожиданности. Маску Лили — простой девчонки из Хорнвуда, бежавшей от ужасов, устроенных бастардом лорда Болтона — она натянула на лицо очень быстро. Благо, испуг хорошо укладывался в образ.
— Простите, миледи, — она посмотрела на книгу и листочек, а потом, решив что будет лучше, если она ничего не будет трогать выказывая тем, что ей прятать нечего, убрала со стола руки и встала, склонив голову и уставившись в пол. — Я практиковалась в чтении, миледи.
В голове уже начали крутиться оправдания — почему простушка умеет, а тем более практикуется в чтении. Миранда решила не начинать говорить самой, а подождать реакции леди Старк. Это давало больше времени на размышления и позволяло избежать лишнего потока слов. Мало ли, может благородная леди и вовсе не посчитает это достойным внимания.

Зачем? Чтобы я могла написать Рамси письмо, а в нем спросить, как именно мне тебя убить: сначала отрезать голову, а потом остальные части или в обратном порядке? Чтобы я могла спросить у него, что мне с тобой делать, если ему угодно, чтобы твоя высокородная жизнь продолжалась. В конце концов, чтобы, когда весь твой выводок последует за их вольчим папашей, я могла стать полезной женой для Рамси.
Ничего из этого на лице Миранды не отразилось, она смотрела в пол, выказывая смирение со своей глубочайшей виной. И это даже не было игрой — она, правда, сильно винила себя за то, что позволила леди Старк застать ее за чтением. Впрочем, еще когда госпожа подошла к столу, а Миранда ничего хорошего не придумала, она решила сказать правду. Ту ее часть, которая является невинной и не связана с Дредфортом или Рамси Сноу.
— Мне не хотелось терять ту малость, которой меня научили в септрии, — голос Лили в отличие от Миранды был мягким и успокаивающим, иногда для того, чтобы услышать ее, приходилось напрягать слух. — Мое обучение на септу еще не завершилось, когда леди Хорнвуд вновь вышла замуж. Мне пришлось уйти, я боялась за матушку, которая могла стать жертвой нового лорда Хорнвуда. О его жестокости прослышали даже в божьем доме.
Миранда еще до того как умудрилась попасть в замок, придумала все основные поведенческие черты, которые присущи Лили — когда девчонка из Хорнвуда волновалась, она постоянно заправляла прядь волос за ухо, когда чувствовала, что сделала что-то не так, теребила платье, когда не хотела о чем-то говорить, кусала губы. Еще она иногда топчется на месте, когда внимательно слушает и шевелит губами, проговаривая про себя все приказания, которые ей выдали. Все это было частью того, что позволяло Миранде оставаться в образе. Те детальки, которые делали ее маленькой, покладистой и тихой Лили, не привыкшей к услужению благородным людям, но очень желающей помочь тем, кто идет против Рамси Сноу.
— Простите, миледи, если я не должна была, — Лили стала говорить еще тише и заправила прядь за ухо, — я все еще надеюсь, что мир вернется на наши земли и я смогу стать септой.
А еще я очень надеюсь, — Миранда продолжала смотреть в пол и нервно заправлять прядь за ухо, чтобы не терять образ, — что Рамси оценит мои способности, а письма, которые я буду ему слать, помогут в уничтожении его врагов. Но вот об этом, леди Старк, тебе знать совсем не обязательно.
Надо отметить, что Кейтилин не вызывала в Миранде ненависти. Иногда раздражала, но на такое были способны абсолютно все, даже Рамси. Но вот ненависти или других тяжелых чувств — нет. Миранда даже не хотела видеть леди Старк в пыточных Дредфорта. Было в матери Короля Севера что-то, что привлекало. Какая-то сила, которая заставляла других к ней прислушиваться. И Миранде очень хотелось залезть в эту благородную голову и выведать что же это за сила такая. А в остальном, бытие служанки Кейтилин не было тягостным. Это была спокойная жизнь, наполненная своим очарованием незаметности. Да и сама Старк не особо лютовала, не стремилась унизить прислугу и тыкнуть носом в то, что она вся такая значимая. Что самое приятное, у Кейтилин были свои дела, которые оставляли достаточно времени для того, чтобы послоняться по замку, послушать и понаблюдать.
И, что весьма редко бывало, Миранде даже стало стыдно за вспышку злобы, которая произошла, когда леди Старк озвучила свой вопрос. Пожалуй, она не будет спрашивать у Рамси, стоит ли ей убить Кейтилин. Если он сам об этом напишет, выбора, конечно, не будет, но предлагать этот вариант Миранда не станет.

— Если бы вы знали, в каком положении была наша семья, миледи, вы бы не удивлялись, — честно призналась Миранда. И это было чистейшей правдой. Быть фавориткой бастарда лорда это одно, но греть постель Рамси Сноу, которого с самого появления в Дредфорте боялись не меньше чем Русе? Отец был не особо счастлив такому развитию событий. Лорд Болтон был страшен и мог сделать многое с тем, кто ему не понравится, но у него были определенные границы, за которые он никогда не заходил — свои люди, выгодные люди, лицо, которое надо держать перед чернью. У Рамси же границ не было. Что и радовало Миранду в первую очередь. Проблема заключалась в том, что и она, и отец понимали, что в какой-то момент в пыточных может оказаться и сама любовница, стоило ей сказать что-то не то, или сделать. Только если Миранда понимала это на грани инстинкта самосохранения, то вот отец каждый день готовил для нее погребальный саван. А ведь он хотел видеть внуков или, хотя бы, будь на то милость богов, живую дочь, занимающуюся чем-то более приличным, чем убийства и охота на живых людей. Потому то он и отправил ее в септрию, пока Рамси не было рядом.
Миранда отошла, давая леди Старк достаточно пространства, и встала с другой стороны стола. Она покусала губы, понимая, что Лили, скорее всего, не хотела бы об этом говорить, а потом начала, перебирая грубую ткань платья в пальцах.
— Моя матушка дала мне жизнь достаточно поздно и отец, он был пекарем, уже был не тем, что прежде. Они надеялись, что ребенок появится у них раньше и они успеют его всему обучить, чтобы семейное дело продвигалось. Но когда мне было семь, отца забрали боги. Мать не справлялась и тех крох, которые мы могли заработать вместе, едва хватало на еду. Если бы это было для одной только матушки она бы могла прекрасно прожить, поэтому я попросила ее пристроить меня куда-нибудь. В замке Хорнвуда на кухню никто не требовался, а когда нам отказали, пекарка, дородная женщина с добрым глазами, сказала — иди в септы, дитя, ты всегда будешь накормлена и сможешь помогать людям.
Миранда утерла слезы, которые наворачивались на глаза. Плакать по зказу она научилась еще в детстве, когда ей очень хотелось чего-то, а отец не желал это давать. Рамси не любил слезы, поэтому на время ей пришлось забыть этот навык. Но она все еще помнила, как рыдала, когда отец снаряжал ее в дорогу на обучение служению богам.
— Лучше бы я этого не делала, — Лили запрокинула голову, пристыженная собственными слезами и попыталась скрыть их, утирая рукавом, — когда леди Хорнвуд вышла замуж за бастарда, я почувствовала, что что-то не так. Но мать как раз должна была прислать весточку. Когда ее не было день, потом неделю, а потом месяц, мне пришлось бежать домой.
Лили было сложно говорить, место, где она теребила платье мокрыми пальцами уже было заметно и требовало стирки.
— Матери больше не было. Кто-то из слуг нового лорда убил ее. Я не знаю за что, соседи тоже были не в курсе.
Лили отвернулась и отошла к противоположной стене.
— Простите меня, леди Старк, мне не следовало, — что именно ей не следовало Миранда решила не говорить, перекрыв поток слов рыданиями.

Миранда повиновалась, мокрым рукавом утирая слезы, которые не хотели останавливаться. По крайней мере, так можно было сказать со стороны — на деле, ей уже надоело рыдать, а щеки ныли от этого выражения плача, будто дурной клоун пытался растянуть губы в настолько широкой улыбке, насколько возможно.
Почувствовав в леди Старк слабость, наглеть, однако, Миранда не спешила. Эта старая ведьма в любую секунду может почувствовать фальшь или вовсе изменить свое мнение и решить, что Лили пора вынести ночной горшок. К ней надо было подходить осторожно. Ловить эту блестящую огненной чешуей рыбу не вызывая подозрений — шаг за шагом, слеза за слезой. А когда она будет барахтаться на берегу, бессильная, полностью в твоей власти, можно расслабиться.
Сев у ног леди Кейтилин, Миранда только мягко коснулась подола платья госпожи.
— Я молилась Матери и Неведомому, чтобы это оказалось правдой, — Лили поднесла руку ко рту и с силой закусила палец, так что остался красный след с белыми краями, будто пыталась заглушить вой, который рвался из груди, — но Лира, что живет через дом от моего, видела, как это случилось. Они просто выволокли мою мать на улицу и перерезали ей горло.
Лили закашлялась и закусила губу, будто в раздумье, стоит ли ей такое произносить в присутствии высокородной леди. На лице ее было столько страдания и столько боли, что Рамси, наверное, смеялся бы в голос, а, может, даже отметил бы, что ему не всегда обязательно пытать кого-то для удовольствия, достаточно посмотреть один из спектаклей Миранды.
— Мертвым ведь все равно, если на их тела плюют? — Лили спросила это тихо, будто не знала, хочет ли она, чтобы леди Старк это не услышала ибо ответ может быть — осквернение как-то задевает мертвые души или, наоборот, чтобы услышала и убедила, что трупам все равно.
Оставаться рядом? Идти бок о бок с матерью короля Севера, быть ее слугой и слышать все, что она слышит? Старый, новые, горящие и тонущие боги, да! Миранда даже чуть не пропустила улыбку, благо гримаса, которая получилась, когда она задавила в себе желание улыбаться красиво вписалась в зареванное лицо.
— Я бы хотела быть септой, моя госпожа, — Миранда начала очень осторожно, — я хотела бы греть людей верой, вселять в них надежду, только…
Я вообще не очень по части надежды, знаете ли.
— Боюсь, что у меня не хватит веры. Я пытаюсь не разучиться читать, чтобы смочь прочесть Семиконечную Звезду и найти там ответы, понять, почему боги посылают нам такие испытания. Я знаю, что вы прошли через многое, простите мне мою грубость, миледи, нашли ли вы эти ответы? Сможем ли мы найти их вместе?
Если ты возьмешь меня с собой, рано или поздно, я дам тебе все ответы. Моему богу не нужны молитвы, его достаточно просто спросить.

Миранда коротко кивнула на повеление госпожи и, покачнувшись, встала на негнущиеся ноги.
— Сию минуту, миледи, — пожалуй, больше прохрипела, чем сказала, из-за кома в горле. Несчастной она выглядела уже не потому что хорошо играла. Она действительно так чувствовала.
Пока Миранда шла до двери, ее покачивало в стороны из-за ставших совсем неверными ног. В общем, конечно, вписывалось в страдальческий спектакль очень гладко. Вот только главная актриса этого театра предпочла бы, чтобы лавры за такое отличное исполнение ушли ее таланту, а не затекшим мышцам и скрипящим суставам. Положение у ног Старк смотрелось очаровательно и показывало больше, чем Миранда демонстрировала своими монологами, однако будь проклят этот твердый пол. Поза, которую приняла Лили у ног человека, готового слушать и слышать, была крайне неудобна, но нравилась Миранде своим драматизмом. И менять ее в процессе попытки утопления огненной рыбки в слезах казалось не просто неправильным и подозрительным, но даже преступлением против искусства. Свою полную отдачу этому искусству Миранда уже тихо ненавидела.
Однако ноги ее волновали в последнюю очередь. Вот что было серьезной проблемой — Старк что-то не понравилось. Настолько, что ее настроение полностью переменилось. Миранда нутром это чувствовала. Она что-то сказала или сделала не так. Ее высокородная госпожа увидела или услышала что-то такое, что заставило ее сомневаться в отчаянном страдании служанки. Весь путь до кухни Миранда перебирала в своей голове все, что наговорила, но никак не могла найти то, что заставило мать короля Севера сменить участие на отстраненность. До какого-то момента казалось, будто леди Старк зачарована несчастной девочкой, а потом все переменилось. Может, ей не понравилось стремление Лили найти ответы? Слишком для обычной деревенской девчонки? Так Миранда была в послушницах, она знала, что там про эти самые ответы говорят много. В основном «все ответы есть в Семиконечной Звезде» и «не задавайте вопросов богам и они сами дадут вам ответы, когда вы будете готовы». Или, может, леди настолько очарована верой, что поиск этих самых ответов для нее богохульство? Где именно Миранда сплошала она так и не поняла, но вот сам факт давил на нее. Семь преисподней бы побрали этих высокородных, поди разбери, что происходит у них в головах.
Вернувшись в комнату, Миранда тихо открыла дверь и подошла к Кейтилин, выжидая, когда госпожа будет готова забрать свое вино со специями.
— Простите меня, миледи, — она говорила тихо, но так, чтобы Старк не пришлось напрягаться, чтобы ее слышать. Никакие детали не должны раздражать госпожу, пока все не испортилось до конца. Сейчас Миранде надо было выиграть расположение Кейтилин обратно и сделать все возможное, чтобы не сесть в лужу. Опять.
— Я позволила себе слишком многое.
Что бы там ни было, но что-то Старк не понравилось. Если попытаться извиниться за все, то она в любом случае попадет в яблочко. Только вот помогут ли извинения?

Миранда послушно поставила кубок на стол рядом с книгой и, получив указание, поспешно села. Ей никогда не доводилось выполнять приказаний: в Дредфорте она особо никому не была нужна до появления Рамси и все высокородные указания шли только отцу, а после мало кто вообще хотел иметь с ней дело. Да и в итоге она оказалась на месте подогревающей постель, а не служанки. Когда возможность быть рядом с леди Старк каждый день и слышать почти все, что слышит она, появилась, Миранда радостно ухватила этот шанс. В то время, конечно, у нее были мысли о том, как она отнесется к необходимости следовать всем указаниям и бегать по распоряжениям. Сначала ей казалось, что это может быть сложнее, чем представляется и ее свободолюбивая натура взбунтуется, однако ничего подобного не произошло. Ей даже нравилось. Было в этом что-то такое, что постоянно, где-то на грани сознания, напоминало: это просто игра. Когда она кончится, все снимут свои маски и разбредутся по углам. И такое отношение серьезно помогало не скучать по обычной жизни. Поэтому Лили всегда проявляла особое стремление в том, чтобы угодить госпоже. А Миранда ее за это презирала.
Вопрос Кейтилин поставил в тупик. В этой ситуации это был очень подлый удар. С одной стороны надо было восстановить расположение, а значит, сказать что-то, что хоть как-то поможет Старк. А с другой, Рамси явно не обрадуется, выдай Миранда что-то действительно важное. Например, что Теон Грейджой сейчас в Дредфорте и скоро будет целовать землю, по которой ходит его новый господин. Или что-то из того что он рассказал про события в Винтерфелле.
— Говорят много, миледи, — голос Лили был задумчивым и испуганным. — Я не знаю, что из этого правда, а что нет, но практически от всего кровь стынет в жилах. Ходят слухи, что он иногда выбирает себе деревенских девушек и уводит с собой. Что с ними становится после никто не знает, но говорят, что он охотится на них, как на дичь. А если поймает, — Лили запнулась, стушевавшись, такие ужасы ей было тяжело рассказывать. — Если поймает, то сначала он обесчещивает их, а потом отдает своим собакам на съедение.
Слухи такие, правда, ходили и Миранда сама их как-то слышала. Знали бы эти сплетники, насколько правильно все описывают. Она и сама была на такой охоте, но почему-то в народе молвы о том, что у Рамси бывает сопровождение, не появилось. Видимо, Миранда и прочие, кому повезло оказаться в фаворитках, такой ценности, чтобы о них рассказывать, не имеют. Или никто не готов поверить в то, что есть еще несколько человек, находящих такую охоту интересной. От этого может быть очень страшно.
— Говорят еще, что он пытает своих врагов и сдирает с них кожу, пока те еще живы, — добавила Лили, и лицо ее стало скорбно-задумчивым. Ее лицо, в общем, все это время было чрезвычайно скорбным. — Я сама никогда не видела бастарда, но говорят, что он будто мертвый. И глаза у него, говорят, такие страшные, что люди падали замертво только от одного его взгляда, — предположим, не совсем от взгляда, но смотреть в глаза Рамси обычно боялись, да и слухи о другом знаменитом северянине натолкнули Миранду на мысль, что это отличная почва для баек. Уж Старк-то с сыном, который в волка оборачивается, не знать ли про силу народного воображения.
— И леди Хорвуд, говорят, умерла совсем страшной смертью. Бастард, по слухам, запер ее в башне без еды и воды. Я слышала много историй, но все они сходятся в том, что леди ела собственную плоть, — Лили перекосило от страдания и ужаса. Уж это Миранде было легко сыграть. Она и сама в восторге от произошедшего со старухой не была. Охота, пытки — все это очень живое и длится не особо долго. Но голодная смерть в запертой комнате, это совсем другое. Медленное и пустое. Миранда видела трупы голодавших животных и это было очень страшно. Даже для нее. Она бы такого и самому страшному врагу не пожелала.