Game of Thrones ∙ Bona Mente |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Game of Thrones ∙ Bona Mente » Дай мне испить красы твоей » не ходи, любезный сватушка, не хвали чужую сторону
1. Участники эпизода в порядке очереди написания постов: Владимир, князь Новгородский и Киевский, да Рогнеда Рогволодовна, княжна Полоцкая.
2. Хронологические рамки: давным-давно, когда нивы наливались зерном.
3. Место действия: Полоцк-град.
4. Время суток, погода: сумерный вечер, колючий первый снег
5. Общее описание эпизода:
Не ходи, любезный сватушка,
Не хвали чужую сторону!
Как чужая-то сторонушка,
Она горюшком усеяна,
Горючим слезам споливана,
Пустословьем огорожена.
Я не кнез, я воевода. ©
- А что, глядишь, и правда Ярополка опередим, - воевода выплюнул попавшую в рот прядь волос и, вложив меч в ножны, провел по лицу ладонью, смахивая частые капли.
Снег, оседавший на разгоряченные лица, на всклокоченные бороды, превращался - нет, даже не в дождь, в колючую мохнатую влагу, липла рубаха к спине, скрипела вареная кожа доспехов. Лютая будет зима, подумал Владимир, всматриваясь из-под руки в выраставшие впереди серые, неуютные дозорные башни.
Мерно шлепали по грязи копыта, Владимир только дозорным разрешил вскачь, сам же во главе прочего войска степенно и важно правил конем. У Свенельда рысьи глаза, он уже успел разглядеть над воротами Рогволодову светло-серебряную голову, а рядом с ним - и Рогнеду, и как только Рогволод себе удумал девку вперед себя пустить.
- Отсидится у девки под юбкой, - хмыкнул Свенельд всезнающе, - будет девка с тобой говорить, а князь будет поддакивать.
- Поглядим, - воевода тронул коня рысью, некрупной, чтобы грязью плаща не забрызгать.
Сватали Рогнеду за Ярополка, ну Ярополк и так кус ухватил немалый, что же он, с молодшим-то братом девкой не поделится? А он бы, Владимир, не поделился, даже стой теперь Ярополк у него за спиною. Быстрее надо быть. Проворнее надо быть. Братец Новгорода не смог удержать, не сможет удержать и Полоцка, а там падет и Киев - и кончился братец.
- Отчего, княже, хлебом-солью гостей не встречаешь? - воевода подал голос еще от ворот, громкий голос был, зычный, далеко слыхать, Свенельд даже уши было прикрыл ладонями, но сдержался - негоже. Еще воеводу на смех поднимут, что же их потом, всех на копья поднимать?
Прав оказался Свенельд. Свенельд всегда дело говорит, ты его, Свенельда, слушай. Рогволод подался было назад, потом кулаки стиснул - как заскрипели кожаные рукавицы, далеко было слыхать - и шагнул вперед, близоруко щуря глаза.
А мне, словно желал князь ответить, беглые варяжские прихвостни не друзья и не гости, даже не в глазах его было то видно, Владимир бы сразу понял по глазам-то - в настороженном лице, в напряженной позе, ни дать ни взять обложенный лис на охоте. Желал, поди, ответить, да все же не стал рисковать. Опасное это дело, варягов лаять, особенно, когда сам не больно рад встречать.
- Ты посылал.
- Посылал, - кивнул Владимир утвердительно; конь заплясал под Свенельдом, и варяг натянул повод. - Или тебе не передали?
Молчит Рогволод. Молчит и Рогнеда. Может, и ошибся Свенельд, может, и будет девка молчать, покуда не спросят.
Молчит Рогволод, скрипит зубами. Тяжелые снежные комья скатываются по свалявшейся звериной шкуре его плаща.
- Передали, - тяжело отвечает князь, сверлит, сверлит взглядом воеводу.
- А коли передали, так чего спрашиваешь. Ну так что, княже? Согласен?
[NIC]Рогнеда Рогволодовна[/NIC]
[AVA]http://sa.uploads.ru/gV29M.png[/AVA]
[STA]из садику вылетала, девкам золото давала[/STA]
Однажды княжна видела кровавый закат.
Это было давным-давно, с вышки городской стены, куда ее взял с собою батюшка, и зрелище было великолепным - солнце на секунду обливало золотом все, что только видело, а затем медленно тонуло в крови, чтобы наутро восстать из пепла, подобно Яриле-солнцу. "Плохая примета, плохая" - сумеречно сказал тогда отец, поникнув челом. - "Помни, Ранхильда, что если солнце кровью обливается, то беда неминуемая случится!". В тот же день матушка, рыдая, обмывала тельце младшего своего сына - мальчика укусила змея, и он, распухнув, ввечеру помер.
Отец ее, Рогволод, звался когда-то Рогвольдом. Были у него ладьи и люди, было и золото, и пришел он в землю русов с богатым скарбом. И основан был град светлый Полоцк, и взял Рогвольд в жены девицу Всеславу, и стали звать его люди Рогволодом - на свой мягкий, певучий говор. О северном прошлом отца напоминала только сережка в мочке его уха - княжеская примета - да язык, на котором он разговаривал с тысяцкими да приблизными дружинниками, отрывистый, резкий и гортанный. Да еще ее, дочь свою, звал он именем Ранхильда - неожиданно певучим и светлым, совсем непохожим на ее гордое "Рогнеда".
Ни в чем княжне отказу не было, ничем и никогда не была она обижена. И выросла в итоге гордой и статной - любой такую в жены возьмет, и богата, и красива, и глаза синие, и волосы белые, всем хороша. "За Ярополка пойдешь, великого князя Киевского, ни в чем отказу не будет тебе!" - ласково приговаривала мать. - "И хорош князюшка, и молод, и богат, а говорят, полюбил он тебя, раз о красоте твоей услышавши!". И шилась уже свадебная ее понёва, и радостно кружилась княжна, прижав ее к себе белыми руками. "Ярополк, Ярополк, Ярополк" - вертелось в голове ее радостным вихрем. Она представляла, что полюбит он ее, что будут у нее его дети - светловолосые, светлоглазые, ведь только светлым и красивым может быть князь из грез ее! - да казалось Рогнеде, что улыбается ей весело богиня Лада, что ладони над головой ее держит.
Видела Рогнеда и кровавый рассвет, и когда встало солнце, то скрыла его снежная пелена, а затем пришли они. Свенельд-воевода да еще один военачальник со дружиной. Свенельд лют да костист, а второй молод... да только оба опасны. Только зачем вот отец ей лично идти на стену приказал? Али войну теперь и девицы вести стали? А что же тогда и матушку не позвал?
- О чем говорит он, отец? - спросила Рогнеда, склонив голову. - Что тебе не передали? Зачем здесь я?
- Сватается за тебя князь новгородский, Владимир, - тихо ответил ей отец. - Пришли сваты, ответ свой получить. Дочь мою просит ваш князь за себя, пусть дочь моя ответ и держит! - возвысил он вдруг голос, и все взоры оборотились на нее.
Рогнеда выпрямилась, краска гнева, краска ярости залила ей лицо. Она, княжна полоцкая, за Ярополка просватанная! А Владимир, пусть и внук княгини Ольги, всего-то новгородский князь, да еще и родством обижен! Слышала, слышала Рогнеда, что князюшка вне брака рожден, от ключницы Ольгиной Малки Никитичны, сестры младшей богатыря Добрыни Никитича, а раз так - то не ровня он ей, пусть и отцом своим возвышенный. Да в своем ли уме ее батюшка, разве не знает он, как она отвечает таким вот сватам?
- Не желаю разувать робичича! - высокомерно бросила Рогнеда, глядя прямо на тех, кто за ответом ее пришел. - За Ярополка хочу!
Она хотела добавить что-то еще, но вниз со стены ее утянула мать.
А затем, обливаясь слезами, влепила тяжелую, болезненную пощечину.
Отредактировано Tyrion Lannister (2017-02-08 22:35:47)
Братец, сорян, я этого Джигурду пидорковатого на внешность не надену))
Прав оказался Свенельд. Рогволод, как неладное почуял, мигом спрятался за девкину спину. А девка и рада тому. Не ей же, девке, потом расхлебывать.
Поучила бы девку мать батогом поперек спины. Разума у Всеславы побольше будет, чем и у мужа, и у дочери.
- За Ярополка пойдет, - довольно цыкнул зубом Свенельд, предвидя, что будет.
Владимир же стоял, как глухой, только желваки играли на скулах. Подбирались за спиною варяги, позвякивали мечи на поясах, тоненько прогудела тетива лука, когда вынули тот из налучи - вынули подчеркнуто медленно, угрожающе, нарочито не спеша нарушить повисшее покуда спокойствие.
- А я, княже, Полоцк твой возьму. И Киев возьму, и Ярополка тебе на аркане приведу, пусть женится, - воевода развернулся спиною, точно от плевка в лицо утирался; знал Владимир - оттуда случайная стрела в спину не ударит, не таков Рогволод, побоится.
- Кто князя, или княгиню, или кого из детей тронет - сам того убью.
И хлынули варяги на скалившие тесаные деревянные зубы ворота.
Опешил князь, метнулся было вниз, где Всеслава Рогнеду укрывала, не давая подняться на стену, да на полпути ухватил у бежавшего мимо отрока лук, сам натянул тетиву и выстрелил. Стрелял наугад, не больно целясь, однако попал, выронил меч варяг, хватаясь за попорченную правую руку. Лук с сухим стуком упал на сырые от снега доски, а внизу уже скрипели, хрипели надсадно тяжелые створы ворот - варяги обходились и без тарана, достаточно было только как следует налечь плечом.
И перепуганные полочане рассыпались, кто куда, от первого удара в ворота.
Позади войска ревел уже Скади-берсерк, ревел и шагал вперед к воротам, торил дорогу. Уж на что привычны к подобному зрелищу варяги, однако предпочли расступиться от греха подальше - и то верно, одного такого Скади достанет, чтобы по бревнышку город раскатать.
А вот надоест полочанам стрелять со стены, думал себе Владимир, они и откроют. И ведь верно - открыли, выпустили крохотное войско, нужное только затем, чтобы Всеслава успела Рогнеду увести и спрятать. Авось и успеет глупая понять, чего натворила, если еще не поняла, только уж не мать ей вставит ума. Что за девки пошли, мать с отцом не слушают, языком метут - что твоей метлой машут...
У ворот махал направо-налево топором Скади берсерк, и махал-то ведь не вхолостую, где рука отлетит, где голова, любо-дорого.
- Что, жалеешь, поди, что целое войско привел? - усмехался Свенельд, утирая кровь, бегущую из отсеченного уха.
- Убраться ему вели. В город первым пойду.
Темнотой и сыростью, давящей сверху на голову, встретил князя Полоцк.
[NIC]Рогнеда Рогволодовна[/NIC]
[AVA]http://sa.uploads.ru/gV29M.png[/AVA]
[STA]не летай, мой соловей, мимо горницы моей[/STA]
- Что ты делаешь?! - пощечина словно бы ослепила княжну, щека онемела, вспухла, налилась кровью, словно каменная баба, жертву принявшая. - Что ты?..
- Прав был Кривжа-волхв, ой прав, - зашептала мать, нервно теребя в руках мешочек на тесьме вышитой, символ матери-земли. - Прав был, говорил мне, дочь стереги, спростай! Что ты наделала, Рогнеда, что наделала?!
Хотела было княжна рот открыть, да только запели тетивы, засвистели стрелы, послышался треск и вопли, и стена крепостная вдруг вспучилась, вздыбилась да ощерилась копьями. Спустился Рогволод - лицом сумрачен, побелел отец, в одну минуту вся седина его засеребрилась под тяжестью содеянного.
- Погубила ты нас, Ранхильда, словами своими, - сказал он тихо и тяжело. - Сам князь был перед тобою, а ты робичичем назвала его. С ним и войско его варяжское, и Свенельд-воевода, и дядя княжеский, Добрыня Никитич. Ты же оскорбила их, кровно оскорбила! Чем же ты думала? - Рогнеда потупилась, смысл сказанного только сейчас с ужасающей, опустошающей ясностью ударил в голову и сковал руки и ноги страхом. - Собери, мать, сумку ей, да дай самого быстрого, самого спешного коня - отправим к Ярополку задними воротами, авось успеет уйти, а там...
Договорить он не успел. Люди словно бы расплескались вокруг периметра, воздух заполонили крики, стоны раненых, рев и треск дерева. Высоко взметнулось пламя, высыпали на площадь жители Полоцка - мужчины похватали мечи, копья да кочерги, завыли бабы, заплакали дети, залаяли псы. Рогволод и успел только, что поцеловать дочь в лоб да снять с себя знак нагрудный и сунуть ей в руку.
- Знак Перунов, огородит тебя от беды, держи у сердца да за пазухой, - пробормотал он спешно, да сильно обнял мать. - Всеслава, прячься, спрячь ее, спрячь мальчиков!
Мать коротко всхлипнула, но подчинилась, увлекая ее за собой. Поднялись в терем, мать собрала детей в горницу - и Рогнеду, и братьев ее - Воислава и Истислава - заперла-заложила двери всем, что только в горнице и было. Много времени они сидели, сбившись в комок, сжавшись друг ко другу - да только заколотили в двери, заколотили в окна, не выдержал их хлипкий заслон да развалился под натиском воинов вооруженных.
- Гляди, Нечай, княгинюшка с детками, - хохотнул один, и мать встала вперед. В лице ее не было ни кровинки, побледнела и Рогнеда, прижались к ней младшие братья. - Пойдем-ка, княгинюшка, пойдем, город ваш теперь князя киевского вотчина. К мужу твоему пойдем.
Отец сидел в подклети дома - живой, почти невредимый, в окровавленной одежде. Бросилась к нему мать, бросились братья, Рогволод прикрыл глаза да обнял их - Рогнеда же осталась стоять. Стыд жег ее щеки, тоска сердце мучила - ведь сама же, своими же руками!..
- Прости меня, прости, батюшка, - всхлипнула она. - Что делать теперь, что же делать?
- Ждать, - Рогволод прикрыл глаза. - Будь только достойной, Ранхильда, никому не показывай, что у тебя на душе. Ты слышишь меня?
Рогнеда кивнула и села у ног отца.
Ждать своей участи оказалось неожиданно тяжко.
Идет Владимир медленно, точно хозяин, поднимается по деревянным ступеням, скользким, мокрым от снега и от крови полочан. Кровью всякий острог скреплен, с крови начинался, кровью же и закончится.
Рогволодово княжение закончится.
Закончилось.
- Княгинюшка с детками, - слышит Владимир, проходя мимо ничем не приметной клети, слышит и тяжелое, сбитое дыхание, дышит взволнованно Всеслава, наверняка заслоняя Рогнеду собою, правда, дышит отчего-то из-за спины. А нет, то не Всеслава, то князя привели за загривок, ха-ха, словно щенка паршивого, что по неопытности лужу напрудил.
Напрудил ты, княже, все-таки знатно, нагадил там, где живешь, век теперь не утрешься.
- Поди прочь, - пришлось плечом невежливо отпихнуть скалившего зубы варяга. Свенельд вырос за княжеской спиною, отсеченное ухо тому давно уж перевязали, а крови с лица смыть не успели, так что рожа у варяга, прямо сказать, была разбойничья.
Самое оно для что ни на есть разбойничьей потехи.
- Говорил я тебе, княже, что Полоцк твой возьму? Говорил я тебе, что Ярополка на аркане приведу? Так за ним уже послали, а ты, бестолковый, не верил мне, жди теперь - не сегодня-завтра приведут, и пусть женится... если не погнушается за молодшим братом объедки подбирать.
И хищно оскалилась за княжьим плечом Свенельдова звериная рожа.
Взмолиться бы Рогволоду, в ноги бы князю-воеводе упасть, дескать, не погуби, а то и с мечом на князя броситься, все равно терять особенно нечего... да, видимо, все-таки задним умом крепок полоцкий князь. Молчит. Молчит и княгиня, только перебирает торопливыми пальцами на дочери вышитую свиту.
- Сюда иди, - у Рогнеды глаза то ли от слез, то ли от дыма красны, и щека зацветает алым цветом, не иначе, приголубила строптивую дочь по лицу многоумная княгиня. Помогло ли, Всеслава?
Нет, не помогло.
- Иди, иди, - подвигает князь широкую скамью, садится; теперь он в лица княжне и княжичам может смотреть, Всеслава-то с колен так и не поднялась, только крепче прижимала сыновей к себе, словно беду чуяла. А думала-то, поди, что варяги наиграются и уйдут? Шиш там.
Со двора уже доносились нестройные вопли сразу нескольких девок. Не успели, видимо, убежать, бывает.
Красивая она, Рогнеда. Красивая и своенравная, такие только у князей и рождаются. Язык бы ей вырвать поганый да прибить над воротами, хотя чего там, это он всегда успеет. Рогволод поводит глазами из-под густых кустистых бровей, ждет, поди, что князь велит варягам убраться. Сейчас. Он их затем сюда и позвал, какая ж свадьба без гостей?
- Снимай, - Владимир вытягивает ногу вперед, на застилающие пол шкуры капает густыми каплями грязь пополам с кровью.
[nick]Рогнеда Рогволодовна[/nick]
[icon]http://sa.uploads.ru/gV29M.png[/icon]
[status]не летай, мой соловей, мимо горницы моей[/status]
Распроклятая та доля - кто женатого любит
Кто женатого любит, холостого ненавидит
Был кровавым рассвет, стал кровавым и закат. Рогнеда видела в слюдяное окошко самый его краешек – солнце остро и прощально блеснуло, уходя за край земли, и стены отцова терема стали вдруг кровавыми. Внизу пронзительно вскрикнула дворовая девица – ответом на ее сдавленные рыдания стал хриплый хохот. Победителю – слава, победителю скот, победителю люд. Все так.
Мать стояла на коленях, отец стоял на коленях, братья стояли – а ее саму вздернули, как котенка неразумного, и рывком на ноги поставили, и видела княжна, что рядом стояли те, кто привел их в княжескую горницу, братья-близнецы, одинаковы с лица. Нечай и Случай, она случайно услышала их имена. Вот кто судьбою ее стал – Нечай да Случай. Знала бы она, сколько бед навлечет на себя языком своим длинным, так сама бы себе его отрезала, да еще и щеки в назидание вымазала. Была бы невестой еще завиднее – к красоте да молчаливая, чем не супруга? Да только не невеста она боле, а так – трофей. Трофей завоевателя, и она, и вся ее семья.
Вот горница отцовская, вот скамья его широкая, да на скамье князь новгородский сидит, поджидает, и полна горница люду мирского, половцев, русов да варягов. Рогнеда смотрит прямо, не отводит взгляда, каменно лицо ее, только щеки пламенеют. Все они будут свидетелями… чему? Не хотелось думать об этом, не хотелось видеть этого, не хотелось видеть отца и мать, не хотелось видеть малых братьев, которых тоже втолкнули в горницу как скотину, со связанными руками. Люди князевы смотрели на нее выжидающе, а она рассмотрела, наконец, как следует, того, кто пришел в дом ее сватом, а уйдет завоевателем.
Что князь, было видно сразу – и одежа богаче, и оружие получше, и волосы в узел убраны. Лоб чистый, глаза насмешливые – молод, да и чего таить, хорош собой. И имя подходит ему – Владимир, стало быть, миром владеющий. Матери-рабыни сын, да князя Святослава, говорят, великого воина. Рогнеда искусала себе все губы, искусала язык. Кто тянул ее за него, кто помутил разум?!
— Снимай, - вдруг заговорил с ней князь, да ногу правую вытянул, и закапала на шкуры густая, грязная кровь.
Рогнеда задержала дыхание. Стало быть, замуж ее берет, как и положено, при свидетелях да при родителях. Во рту стало вдруг очень горько и противно, словно бы она щавеля за щеки положила. Рогнеда обернулась на отца, задохнулась, не в силах сказать ничего – горло давили бессильная злоба и боль. Как ни было ей больно – от веревки, от материнской пощечины, от стыда едкого – гордыня ее жалила вчетверо больней. Отец едва заметно кивнул, шевельнув бровями.
Схватилась за сапог Рогнеда, вымазала пальцы. Наклонилась, в пояс поклонилась, зазвенели тонко мониста на шее и плечах. А согласилась бы, приехал бы с выкупом, были бы и обряды, и песни свадебные, и девичник с подругами милыми, и расплетание косы, и пир богатый, не поскупился бы отец. Плакала бы мать от счастья, и не колол бы болезненными укусами стыд, и не текла бы по подбородку кровь из губ искусанных. Упал сапог, и выпрямилась княжна – ни слезинки в глазах, ни кровинки на лице, лишь подбородок да губы окровавленные. Надо бы по-хорошему в ноги кинуться, ступни целовать, слезами омывать да молить о пощаде, да каяться всесердечно – авось, и смиловался бы князюшка над девицей неразумной. Но ни звука из горла не вырвалось.
Телу больно не было. Больнее было гордыню свою ломать.
Капает с факелов смола, капли тонут в густой шерсти медвежьих шкур, и скоро пахнет паленым волосом.
Думает, дура, что гордая. Думает, что хватит воробьиных силенок, что выдюжит. А ведь будь умнее хоть мало, не трепи попусту болтливым языком, не пришлось бы сейчас позориться перед всем честным народом и еще кое перед кем бесчестным, не пришлось бы хребет своей гордыне пополам переламывать.
Дура, ох и дура.
И на эту дуру, княже, ты город свой променял и княжество свое из-за этой дуры прохлопал. А что дура эта у тебя с женой на свет народилась, так себя за то и кори.
Кланяется в пояс варягу княжна, и метет тихонько перемазанный грязью и кровью пол кончик густой пшеничной косы.
Пожалеть бы глупую, но разумно ли теперь жалеть - теперь, когда из-за одной дуры целый острог по бревнышку разметал? Теперь, когда за плечом пыхтит довольно Свенельд, уже делит, почитай, с князем его добычу? Теперь, когда Скади берсерк плюется во дворе ядовитой слюной, и ярость боя остывает медленно в нем?
Нет уж.
- Подите все, - цедит сквозь зубы варяг, точно сплевывает каждое слово на и без того заплеванный пол. Униженно кивает князь, кажется, даже седины прибавилось за это недолгое время в его бороде. Сладили свадьбу, теперь гостям можно и проваливать подобру-поздорову, можно и попировать вдоволь, и выпить за здравие молодых, а кто не выпьет, тот кровью умоется.
Всеслава поднимается первой, едва ли не за шиворот увлекая за собою княжичей. У тех глаза навыкате, кровью налились, дескать, что же это, мать, отчего же подлый ворюга нашу сестру бесчестит, а ты молчишь да еще и батьке рот затыкаешь, чтобы молчал? Однако Всеслава на то и княгиня, чтобы быть умнее трех мужиков вместе взятых. Не мела бы языком дура Рогнеда, глядишь, Всеславу бы от мужа отженил и за себя бы взял, больше проку было бы.
Еще немного маячит в дверях Свенельдова широченная спина, вскоре и он уходит, и жирная, чадящая тишина повисает в тереме, нарушаемая только шипением тлеющей шкуры на полу, да Скади берсерк надсадно кашляет во дворе.
Поднимается в рост варяг, еще чуть, и макушкой до потолка достанет, тесноват для княжьей потехи Полоцк, не острог себе сладил Рогволод - домовину.
Здесь тебя, глупого, и похоронят.
Поднимается в рост варяг, княжна дышит ему в грудь, и чавкает под босой ногой пропитавшаяся грязью и кровью медвежья шкура.
- Чего смотришь? - хмурит косматые брови Владимир, правда, не гроза это, так, полгрозы. - Дальше-то? - И, не дожидаясь, сам стягивает с ноги сапог.
Ладони у князя от конского повода огрубелые, цепляются за вышитую свиту, укладываются княжне на плечи, и такова тяжесть, что кажется - вот сейчас княжну прямиком в пол-то и вдавит.
Отредактировано Jaime Lannister (2018-06-16 17:58:48)
Вы здесь » Game of Thrones ∙ Bona Mente » Дай мне испить красы твоей » не ходи, любезный сватушка, не хвали чужую сторону
