Он проиграет.
Не в силах сдержать постыдные слёзы, жгучим водопадом стекающие по её щекам и иссушающим её кожу ещё сильнее, чем беспощадные северные ветры, Мелисандра вновь и вновь повторяла это про себя, словно убеждаясь в верности принятого решения.
Он проиграет. Проиграет. 
Твердила она про себя, пока лошадь мчалась по сугробам, разнося вокруг белоснежные искры. Твердила, до боли сжимая в руках поводья и всем телом пригибаясь к лошадиной шее. Твердила, стискивая зубы и содрогаясь при каждом вздохе. Твердила горячо и отчаянно, по-прежнему не веря до конца в то, что так настойчиво говорило ей пламя.
Он проиграет.
Не было в её жизни видений настолько чётких и явных, чем то, в котором Станнис Баратеон вместе со своим войском терпел сокрушительное поражение в битве у стен Винтерфелла. Даже тогда, у Черноводой, у него оставался крошечный шанс на победу, даже тогда в проблесках пламени виднелась надежда. Но сейчас там была одна лишь смерть, лишь меч, опускающийся на шею её короля и перерубающий её надвое. Была лишь гибель и твёрдое заверение Р’глора в том, что отныне ей следует оставить Станниса. В последней битве — отвернуться, у самых ворот — пойти другой дорогой. У самого края — предать.
Прости меня.
Цепляясь старательно убранными в высокую причёску волосами за мелкие ветки и судорожно глотая ртом ледяной воздух, Мелисандра силилась совладать с собой, чувствуя, как пульсирует на виске вена, как сердце, подобно молоту, глухо стучит в груди. Она чувствовала стыд. Впервые за много лет она действительно сожалела о своём поступке, действительно стыдилась того, что ей приходится делать. И хотя она не могла сказать, что по-настоящему привязалась к Станнису Баратеону, оставлять его сейчас ей было непросто. Он верил ей, верил до последней минуты, а она верила в него. Верила и вела по пути света, который Р’глор простирал для него впереди. Ей казалось, что путь этот ведёт к победе. Владыка Света говорил, что путь этот ведёт к жертве.
Р’глор наконец-то открыл ей глаза на происходящее, и Мелисандра, осознав ужасающую правду, с трудом могла её принять. Её король, её Азор Ахай, принц, что был обещан — не Станнис. Он — лишь часть мозаики. Нужная, неотъемлемая, важная, сыгравшая свою роль, но — лишь часть. И теперь, когда чугунный король сыграл свою роль в громадном механизме событий, Мелисандра должна была начать подготовку к следующему этапу. В этой войне, где свет сошёлся с тьмой за право людей на жизнь, у неё не должно было быть личных желаний. Она — лишь воин, лишь верный слуга, лишь вестник Р’глора — хозяина огня и тени. Она — лишь инструмент его воли. И в сердце её не должно быть места для скорби по тем, кто исполнил своё предназначение и встретился с огненным ликом бога воочию. В её сердце не должно было быть сомнений. Лишь огненный костёр веры. Лишь жгучее пламя Р’глора.
Прости меня, Станнис.
И прощай.

Дорога до Риверрана далась ей непросто. Скрепя сердце приняв правду о том, что отныне у неё есть новая цель, Мелисандра продолжила свой путь служения, который вёл её сквозь заснеженные леса севера на юг, в Речные Земли. И не был бы он так сложен, если бы жрица хорошо знала местность и могла ориентироваться по солнцу, по звёздам, по растениям. Но Мелисандра, не имея на руках даже карты, вынуждена была доверять чужим словам, которые велели ей ехать по указанной дороге, которая, как ей сказали в одном из придорожных трактиров, являлась Королевским трактом. И жрица, с осторожностью следуя по указанному пути, то и дело опасливо поглядывала назад, опасаясь, что на неё в любой момент могут напасть бандиты. Одинокая женщина на пустынной дороге — лакомая цель для любого негодяя, и Мелисандра, прекрасно это понимая, уповала лишь на то, что Владыка света не отвернётся от неё в час нужды. Она ведь…была ему ещё нужна?
И не было бы так страшно это путешествие, если бы лошадь её могла выдерживать быструю езду часами, если бы не нужны были ей постоянные остановки для того, чтобы напиться воды и подкрепиться жухлой травой. В одной лишь потребности они с Мелисандрой были схожи: им обеим нужен был отдых, и только поэтому жрица позволяла себе останавливаться на постоялых дворах. Чтобы лечь с ноющими от долгой езды ногами на кровать и провалиться в сон — впервые без сновидений — и чтобы утром вновь взобраться в седло, погнав отдохнувшую лошадь вперёд.
Путь в Речные Земли от Винтерфелла был неблизкий, но, как оказалось, долгая дорога была именно тем, чего так не хватало Мелисандре, чтобы прийти в чувство. Наедине со стуком копыт о сырую, промёрзлую землю, с проносящимися мимо деревьями, уже чувствовавшими ледяное касание зимы, она могла целиком и полностью посвятить себя мыслям о том, что ждёт её в ближайшем будущем, когда конечная точка маршрута будет достигнута. Этого времени ей хватило для того, чтобы смириться и принять то, что было ей предначертано. Чтобы во взгляд, пусть и не полностью, но всё же вернулась прежняя уверенность, чтобы каждый жест был твёрдым и решительным, чтобы голос больше не дрожал. Чтобы слёзы высохли на щеках так, будто их вовсе не было, а память о побеге из лагеря Станниса превратилась в далёкое видение.
Найти Риверран она, пожалуй, смогла бы с трудом: к её большому сожалению, Королевский тракт не проходил напрямую через родовой замок Талли. И хотя к нему начинала вести Речная дорога, понять, где на самом деле она, а где — лишь одна из множества протоптанных крестьянами тропинок, для человека, никогда прежде здесь не бывавшего, было задачей весьма и весьма сложной. Благо, был с недавних пор в Речных Землях ориентир куда более яркий и заметный, чем возвышающийся над рекой Риверран, — алые шатры лагеря Ланнистеров, казавшиеся издали кровью, разлившейся на окружившем замок зелёном ковре.
Уже на подходах к лагерю путь ей преградили караульные, потребовавшие её назваться и немедленно спешиться.
— Моё имя — Мелисандра, — ступив на землю и с трудом удержавшись от того, чтобы сморщиться от боли, пронзившей затёкшие ноги, представилась жрица. Уповая мысленно на то, что личность её никому, даже самому сиру Ланнистеру, будет здесь не известна, и что за службу в рядах Станниса её не захотят тут же вздёрнуть на виселице, она продолжила, — я здесь для того, чтобы встретиться с сиром Джейме Ланнистером. Передайте ему, что красная жрица просит его аудиенции, и что предложение, которое я хотела бы обсудить, касается нынешней осады.
Одна крайность — виселица, а другая — молчание. Захотят ли солдаты передавать слова неизвестной женщины и, возможно, зазря тревожить командующего? Захочет ли Ланнистер слушать её и удостоит ли встречи? На одно ей оставалось надеяться. На то, что прежде всегда помогало ей внушать людям трепет, страх, уважение, и благоговение: на её внешний вид, который выдавал в ней не просто женщину, а подлинную жрицу — прекрасную, статную и таинственную.
[AVA]http://s020.radikal.ru/i706/1606/90/1eb5ea14fea6.png[/AVA]

Пламя Владыки защищало её от холода, но вот на небесный щит от дождя её бог не расщедрился. Чувствуя, как неприятно прилипает к телу промокшая насквозь алая одежда, ставшая от темени и влаги казаться тёмно-бордовой, Мелисандра поёжилась, плотнее завернувшись в тяжёлый платок. Да только толку от него.
— Миледи… — после затяжного молчания, повисшего над ними, когда один из караульных отправился докладывать о ночной визитёрше сиру Джейме, а второй остался один на один с таинственной, невесть откуда прибывшей жрицей, позвал мужчина.
Кажется, он испытывал немалую неловкость, не зная толком, как обратиться к этой женщине и как к ней относиться: как к благородной леди или как к простолюдинке и побирушке. Сделав выбор в пользу первого, караульный посторонился и учтивым жестом указал на сооружённый, по-видимому, вручную и наспех деревянный навес, под которым виднелась отсыревшая скамеечка.
— Можете укрыться от дождя, пока дожидаетесь ответа.
С сомнением поглядев на миниатюрное хлипкое строение, явно не внушающее доверия, Мелисандра думала поначалу отказаться, но, ощутив, как тяжёлые капли всё интенсивнее начинали обрушиваться на покрытую платком голову, жрица решила всё же не пренебрегать даже столь слабой защитой.
— Благодарю вас, — отозвалась Мелисандра, переступив условную границу лагеря и осторожно присев на скамейку, расположенную неподалёку.
Лошадь, поводья которой она по-прежнему сжимала в руке, намотав на ладонь, беспокойно дёргалась, тыкая Мелисандру мордой в шею, но жрица лишь небрежно отмахивалась от животного. Сейчас ей было явно не до лошадиных чаяний: осматриваясь вокруг, среди рядов тёмно-алых палаток, Красная женщина напряжённо прислушивалась к звукам военного лагеря, ощущая себя шпионом в стане врага. Знакомые звуки царили здесь, пусть и дневного гомона столь поздним вечером услышать было нельзя. Знакомые звуки, знакомые укрепления, солдаты, изредка снующие туда-сюда и грузно громыхающие бронёй. Знакомые звуки, чужие цвета. Чужая и даже в какой-то мере непривычная величественная яркость, чужие громады алых шатров, нависающие над ней с королевской напыщенностью, чужая броня с резным львом. Чужим львом.
Она не обладала здесь прежним влиянием, она никому не внушала ни страха, ни уважения, ни почтения. Она была здесь никем, и не хотелось ей в очередной раз отдавать свою жизнь на милость тех, кто стоял несоизмеримо выше неё. Когда она только прибыла к Станнису, на её стороне уже была королева Селиса. Здесь же она была одна в клетке со львами. Одна среди ночи — тёмной и полной ужасов.
Всё это — ради тебя и во имя тебя, Владыка, — шептала про себя Мелисандра, прижимая к телу руки в промокших насквозь рукавах и озираясь в поисках ещё не потухших факелов.
Всё это — ради тебя. Прошу тебя, не оставь меня сейчас. Не оставь меня в одиночку бороться с этой тьмой. Владыка, без тебя я не вынесу этого. Без тебя я ослепну в этой темноте.
Обнаружив какой-то далёкий огонёк, который беспокойно извивался в попытках совладать с каплями дождя, то и тело попадающими на него, жрица прижала руки к лицу, сделав вид, что пытается отогреть замёрзшие ладони, подув на них. На самом же деле она принялась тихо-тихо, почти неслышно даже для себя самой, шептать молитву на асшайском. Не так должна была она звучать, не украдкой прятаться в сомкнутых ладонях. Ей надлежало звучать громко, нараспев, и слова её должны были разноситься над костром, возносящимся до самых небес. Но Мелисандра была больше не во владениях Владыки. Она была в стане язычников, и этот жалкий факел был лучшим, на что она могла надеяться. Что, впрочем, вовсе не означало, что молитва её будет обладать меньшей силой.
— Миледи, — раздалось прямо над ней, и Мелисандра, оборвавшись на полуслове, отвела взгляд от далёкого огня, снизу вверх поглядев на вернувшегося караульного. — Сир Джейме согласился принять вас, — с явной неохотой пробасил он. — Следуйте за мной.
— Конечно, — подобрав юбки, жрица быстрым движением встала со скамейки. — Где мне оставить лошадь?
— Да хоть здесь привяжите, — ответил караульный, махнув рукой в сторону какого-то колышка и зашагав куда-то вглубь лагеря, очевидно, потеряв всякий интерес к судьбе животного.
— Я позабочусь о ней, миледи, — неожиданно оказавшись рядом, солдат Ланнистеров, прежде предложивший Мелисандре укрытие, потянул за поводья, увлекая лошадь к себе. — Она будет здесь.
— Спасибо, — не без удивления ответила жрица, однако поводья всё же отдала, поспешив догнать своего провожатого, который знай себе шёл куда-то меж палатками.
Как и ожидалось, шатёр главнокомандующего выглядел внушительно, выделяясь на фоне остальных своими размерами. Но вот чем он не мог похвастаться, так это более эффектным и величественным видом: из-за полумрака и дождя все палатки сейчас выглядели вблизи грязными и сгорбившимися под тяжестью воды. Впрочем, Мелисандру это беспокоило мало:  лишь бы скрыться от капель, что так настойчиво хлестали по лицу.
Скользнув под приподнятый полог в полумрак шатра, по углам которого еле-еле горели свечи, жрица поискала взглядом Ланнистера, ради встречи с которым бросилась из лагеря Станниса через половину Вестероса в этот сырой и дождливый край. Правда, обнаружив его, она не смогла как следует разглядеть его лица, по которому то и дело скользили беспокойные тени, но это ничуть не помешало ей начать разговор:
— Сир Джейме, — стянув с головы платок, Мелисандра скрутила его в руках, принявшись за неспешное и короткое объяснение. — Прошу прощения, что потревожила вас в столь поздний час. Меня зовут Мелисандра, и я здесь, чтобы предложить вам… своеобразную сделку, — сделав пару шагов навстречу Ланнистеру, отчего стоящие по углам свечи всколыхнулись, жрица продолжила уже чуть тише, — В этой осаде я предлагаю вам помощь: свою и Владыки Света. И в обмен на это, в случае, если Риверран будет сдан, вы поможете мне.
[AVA]http://s020.radikal.ru/i706/1606/90/1eb5ea14fea6.png[/AVA]

Отредактировано Melisandre (2016-06-07 21:59:56)

Возможно, Мелисандра зря вот так сразу, пусть и кратко, но всё же изложила суть того, с чем она наведалась в лагерь Ланнистеров. Возможно, ей следовало бы потянуть время, напустить таинственности, чтобы у рыцаря не возникло сомнений в том, что перед ним — загадочная и мистическая жрица, а не пустословная проповедница. Но опыт общения со Станнисом научил её тому, что люди, чьим ремеслом является война, не любят долгие и бесполезные разглагольствования. Когда враг стоит у тебя на пороге, для слов обычно совершенно не остаётся времени. И, как Станнису перед битвами нужны были не приевшиеся молитвы, а дельные советы и предложения, так и Джейме Ланнистеру, наверняка засидевшемуся в этом болоте, определённо нужно было что-то посущественнее, чем пространное вступление в духе «меня к вам привёл Владыка Света. Не желаете ли поговорить об истинном боге нашем, едином и животворящем?»
— У нас нет никаких предубеждений в отношении алкоголя, — заверила Мелисандра, пройдя по расплывающемуся под ногами ковру и сев на любезно отодвинутый стул. — Впрочем, пьянство у нас тоже не поощряется. Как и везде.
Заняв предложенное ей место, жрица смогла уделить пару мгновений тому, чтобы поближе рассмотреть Джейме. Надо сказать, жуткому прозвищу «Цареубийца», вызывающему у Мелисандры ассоциации с каким-нибудь уродливым бугаем, чьё лицо давно утратило свет жизни и превратилось в сухую маску пренебрежения, этот Ланнистер не вполне соответствовал. Ещё вполне молод — не старше Станниса, которому на вид не дашь меньше сорока, — красив, как и все, наверное, в их роду. И хотя не виднелось на его лице выражения явного высокомерия, свойственного многим высоким лордам со столь громким именем, что-то величественное всё же чувствовалось в мельчайших его чертах. Что-то… Львиное?
Остановив на этом изучение севшего напротив неё мужчины, Мелисандра поднесла к губам предложенный ей кубок, сделав несколько глотков вина и мгновенно почувствовав, как тепло разливается сначала по горлу, а после и по всему телу, приятно сливаясь с собственным огнём жрицы. Гораздо больше она, конечно, обрадовалась бы возможности присесть у очага и просушить одежду, так неприятно липнущую к телу, но с этим пока придётся повременить на неопределённый срок.
«Ну, конечно», — вздохнула про себя Мелисандра, как только Джейме обмолвился о Станнисе и её причастности к его делу. Стоило ожидать, что личность красной жрицы, с чьей помощью Баратеон сумел достичь определённых успехов в деле завоевания Железного Трона, будет достаточно известна его противникам. Хотя бы на уровне слухов. «Он же Ланнистер. Причём не самый последний из них по значимости. Было бы странно, если бы он обо мне не знал».
Поставив кубок на стол, Мелисандра чуть улыбнулась, словно признавая тем самым верность догадки Джейме. Стоило ли ей скрываться сейчас? Едва ли. Мало в Вестеросе сыщется красных жриц, решивших вдруг ни с того ни с сего наведаться в лагерь к Ланнистерам. По крайней мере, мужчина, сидящий перед ней, едва ли поверит в простое совпадение. К тому же, раз он пока не отправляет её на виселицу, она может позволить себе рискнуть.
— Я не заглядывала так далеко в ваше будущее, сир Джейме, — отставив кубок, с лёгкой усмешкой произнесла Мелисандра. — Впрочем, если вам интересно, я могу сделать это прямо сейчас.
И, не дожидаясь ответа, жрица встала со стула, подойдя к одному из углов шатра и взяв оттуда свечу. Поставив её на середину стола, жрица опёрлась на поставленные по обе стороны от свечи руки и, приблизившись к рыцарю, вкрадчиво заглянула Джейме в глаза, словно высматривая что-то в них. На миг её взгляд покосился вниз, на блеснувшую золотом руку, заменявшую Ланнистеру его отрубленную кисть, но Красная Женщина нарочито не стала заострять на этом внимание.
— Не стоит рассчитывать на то, что видение будет подробным, сир. Будущее, как известно, всегда в движении, и чем дальше заглядываешь, тем меньше подробностей можешь увидеть. Неизменной остаётся лишь основная канва. Надеюсь, этого вам на первый раз будет достаточно.
Стоило жрице, не отводившей взгляда своих алых глаз от лица Джейме, смолкнуть, как свеча на столе опасно вспыхнула, внезапно породив широкий и яркий язык пламени. Следом за ней вспыхнули и остальные свечи в шатре, мгновенно разогнав тягучие тени, оплетавшие стол со всех сторон. Но, что было не менее удивительно, ни один из огней более не затухал, продолжая гореть так же ярко, как и во время первой вспышки. Словно что-то подпитывало его изнутри, беспрестанно подливая масло и держа рядом факел.
Медленно переведя взгляд на пламя перед ней, Мелисандра вгляделась в него, на какое-то время перестав даже моргать и, казалось бы, дышать. «Покажи мне Джейме Ланнистера», — мысленно обратилась она, зная, что дальнейшие уточнения будут излишни: пламя само считает её намерения. Какое-то время не происходило ничего. Потом, спустя полминуты, ровное пламя вдруг задёргалось, словно от порыва ветра, и в движении его язычком жрица смогла угадать очертания людей и… Нелюдей.
Ещё пара мгновений — и видение стало яснее. Белые Ходоки, армия, противостоящая их нашествию, благородные рыцари и герой с сияющим мечом в руках — ненайденный ею герой. Джейме не был ни благородным рыцарем, ни героем со Святозарным в руках. Но он был подле него, подле Азор Ахая, и именно он должен был стать тем, кто в будущем поможет легендарному герою одержать победу. Он ступал подле него, держа в руке меч — не пламенеющий, но источающий силу. Он ступал и держал его…
В правой руке.
Вновь взглянув на золотую кисть, Мелисандра в очередной раз подняла глаза на Джейме и, наконец, заговорила:
— У вас со Станнисом Баратеоном различная судьба. Вас ожидает битва, в которой людям придётся схлестнуться с Иными за право жить и видеть свет. Не вы будете тем легендарным героем, чья победа принесёт вечное лето, но вы будете идти в авангарде этой армии. И раз Владыка Света выбрал именно вас, значит, вы обладаете чем-то, без чего победа будет менее достижимой.  А коли уж длань Р’глора указала на вас, то я обязана сделать всё, что в моих силах, чтобы никакой Риверран не помешал вам исполнить ваше предназначение. Ну так что, сир Джейме, — вкрадчивым грудным голосом проговорила жрица, — вы примете мою помощь на таких условиях?
[AVA]http://s020.radikal.ru/i706/1606/90/1eb5ea14fea6.png[/AVA]

Отредактировано Melisandre (2016-06-09 00:38:56)

Наклонив голову, жрица иронично приподняла брови.
— Вы думаете, я стремглав мчалась сюда через дождь только потому, что вы показались мне благородным воителем в сияющих доспехах? Не сочтите за оскорбление, сир, но об истинном цветет вашей брони я наслышана. Она омыта кровью Безумного Короля, и это — лишь самое заметное из всех чёрных пятен, что разлились по вашему белоснежному плащу. Но вы меня неверно поняли.
Выпрямившись, Мелисандра несколько раз провела ладонью над свечой, коснувшись пламени кончиками пальцев. Словно принимая ласку, пламя томно задрожало, потянувшись следом за рукой жрецы и разрастаясь ещё больше. Обманчиво услужливое, мягкое, податливое, оно таило в себе много недосказанности, и в глубине души Мелисандра боялась неверно истолковать его знаки. Великая победа в пламени, видимая ею прежде, действительно не была ложью, да вот только представала она теперь под иным ракурсом. Это не было победой Станниса. Это была победа, которую он должен был обеспечить своей жертвой. И хотя долгая дорога до Риверрана помогла Мелисандре упрятать сожаления на самые задворки её души, чтобы ни единый мускул на её лице не дрожал при упоминании Баратеона, память о том, как долго Р’глор водил её за нос, раскрыв подлинное значение её видений лишь к концу, надолго отпечатается в памяти Красной Женщины. Повторять прошлый опыт, но теперь уже в отношении Джейме Ланнистера, ей не хотелось. По-человечески не хотелось.
— Вы не должны стать сказочным персонажем, который придёт и силой праведности начнёт искоренять зло, встав по правую руку от святейшего Азор Ахая. Но ваше предназначение — участвовать в битве, от которой будет зависеть, увидит ли этот мир новый рассвет. А значит, и в вашей душе Владыка Света нашёл частичку огня, способного дать отпор великой тьме.
Обратись Джейме в рглорианство — всё бы было намного проще. Возможность вступить в битву за своего бога и, если придётся, умереть в ней, возможность стать частью легенды и послужить Владыке Света не простыми молитвами, а реальным делом, каждый верующий принял бы за честь. Именно поэтому жрецы пользовались особым уважением. Они не были, как служители Семерых, простыми проводниками божьей воли и стражами непреложных заповедей. Они были воинством Р’глора, теми, кто априори должны будут вступить в битву, как только ночь опустится на эту землю и зарево Святозарного разнесётся во все концы этого мира.
Но рыцарь, сидящий перед ней, вырос в традициях язычества и, судя по всему, никогда не сталкивался ни с красными жрецами, ни с их культурой. Для него она наверняка была ещё одним особо религиозным человеком, чьё главное оружие — возвышенный трёп и непонятно для чего служащие обряды. И Мелисандре, признаться, всегда в тайне было приятно разубеждать людей со сходным мнением. Переубеждать, показывая, какой силой обладают её обряды и молитвы. Какой силой на самом деле обладает её бог, и как полезно иметь Владыку Света в союзниках.
— Мне не нужна полная власть над вами и вашей жизнью, сир Джейме, — мягко поправила Мелисандра. — Мне нужно, чтобы в решающий час вы выступили на стороне Владыки Света. Я же возьму на себя обязанность подготовить вас к этому. Что до Риверрана, то у меня есть несколько идей того, как вам заполучить его.
О, у жрицы было достаточно времени для того, чтобы продумать, какими правдами и неправдами она должна будет передать злополучный замок в руки Джейме Ланнистера. И если поначалу у неё не было ровным счётом никаких мыслей по поводу того, как ей это сделать, то со временем, осознав значение жертвы Станниса, она поняла, что сейчас в её руках находилась сила куда большая, чем прежде. Она была в самом расцвете своего могущества, если не сказать «на пике», и возможности её сейчас во много раз превосходили всё то, что могли совершать другие жрецы. Пришло время этим воспользоваться.
Взяв со стола свой кубок и пригубив вина, Мелисандра принялась неспешно расхаживать вдоль стола, объясняя:
— Один из вариантов подразумевает гибель Бриндена Талли, для осуществления которой мне понадобится ваше... — на короткое мгновение жрица замерла, покосившись на Джейме, — …непосредственное участие, — сделав ещё несколько глотков, Красная Женщина продолжила движение. — Возможно так же устранение его приближённых вместо самого лорда, что потребует, однако, гораздо больше усилий. И больше вашего участия. Чтобы обойтись малой кровью или вовсе без неё, мне потребуется, чтобы лорд Талли вышел из своего замка лично и чтобы свидетелей из числа защитников Риверрана было как можно больше. Каждый солдат на крепостных стенах должен увидеть то, что произойдёт, чтобы ропот суеверного люда свёл их лорда с ума и заставил открыть ворота. А ещё мне понадобится дикий огонь, — остановившись и поднеся кубок к губам, Мелисандра хотела было сделать очередной глоток, но замерла, подняв пристальный взгляд на Джейме. — Если вы сможете достать достаточное количество, я обещаю, что зарево от него затмит не только зарево в битве при Черноводной. Огонь, который вспыхнет над рекой, затмит само солнце так, что ни один из ваших семерых богов не посмеет сунуться в это пекло.
[AVA]http://s020.radikal.ru/i706/1606/90/1eb5ea14fea6.png[/AVA]

Отредактировано Melisandre (2016-06-09 19:16:07)

Кажется, Джейме Ланнистер тоже понимал, что не засевший в своём сыром промозглом замке Бринден Талли является главной проблемой и угрозой Королевства. По крайней мере, Мелисандре показалось, что он это понимает, когда Джейме обмолвился о последствиях падения Стены. В самом деле, ни замки, ни эти земли им будут уже не нужны, когда ночь и зима, которой этот свет ещё не видывал, придут на смену долгому лету. Всё, что им понадобится — это огонь, чтобы согревать живых и уничтожать мёртвых, да силы, чтобы выстоять перед натиском бессмертной армии. И раз Владыка Света выбрал одним из своих ставленников сира Ланнистера, значит, в будущем именно он окажется одним из немногих, кто будет обладать и тем, и другим. Ей лишь нужно обеспечить все условия для того, чтобы свой огонь Джейме не растерял по пути. Пусть даже сам он не видел в себе никакого запала, жить ему наверняка хотелось не меньше многих. И уже этого чувства вполне хватит для того, чтобы заставить его в нужный момент решительно поднять меч.
Поднять правой рукой.
Что значило это видение? Владыка Света хочет вернуть ему отрубленную кисть? Но не в моих силах это сделать. И никто, наверное, в Вестеросе не сможет осуществить это.
Значит, путь его будет лежать в Эссос, за Узкое море. Рискнёт ли он отправиться туда? Наверняка. Рискнёт и отправится, нужно только доказать ему, что сила Владыки Света действительно превосходит власть Семерых. Что он — единственный подлинный бог, достойный веры и служения. И что иметь рядом с собой Мелисандру — одну из самых талантливых его служителей — весьма полезно. Однажды она уже доказала это Станнису. Докажет и теперь.
— Это огненное представление нужно не для того, чтобы уважить Владыку Света, — бесстрашно встретившись со взглядом Джейме, жрица словно принимала его вызов.
Убедить его? Что ж, ей это не представлялось трудной задачей. Их интересы у стен Риверрана действительно пересеклись, и сейчас она хотела того же, что и Джейме: она хотела сделать так, чтобы замок этот достался короне. И очень скоро Ланнистер поймёт это. Равно как и то, что Мелисандра предлагает ему заполучить эту крепость не силой простых молитв, а реальным действенным способом. Он поймёт это и согласится с ней.
— Людям верующим свойственно быть суеверными, верить в знаки и приметы. Верить в то, что низко летящие птицы предвещают дождь, а снег в день свадебного торжества сулит брак без любви. И как они верят в божьи знаки, так они опасаются высшей кары. Шепчутся о ней, одёргивают друг друга в боязни, но не воспринимают её всерьез. Ровно до тех пор, пока молния не ударит им в темечко, а топоры не просвистят над ухом. И вот тогда в людях просыпается настоящий страх. Страх того, что боги действительно наблюдают за ними и готовы в любой момент свершить своё страшное наказание.
Жрица поставила на стол свой кубок с недопитым вином.
— Я предлагаю вам не пляски с костром, после которых вы будете сидеть и ждать божьей милости. Я предлагаю вам пробудить в защитниках Риверрана их первобытный страх, показать им, что их сопротивлением недовольны силы куда более могущественные и вездесущие, чем ваша армия. Я заставлю пылать огнём их реку, чтобы языки пламени опаляли лицо защитникам на крепостных стенах, —  не разрывая зрительного контакта с Джейме, Мелисандра крепко сжала в своей ладони ножку кубка, чётко выговаривая каждое слово. — И когда ропот риверранских защитников сведёт Бриндена Талли с ума, он откроет ворота, — стоило жрице до побелевших костяшек сжать резную ножку, и вино в кубке неожиданно вспыхнуло, взорвавшись широким языком рыжеватого пламени. — А если Чёрная Рыба откажется, его люди сами сдадут вам Риверран, выкинув своего лорда за стены.
Отпустив кубок с горящим вином и пододвинув его в сторону рыцаря, Мелисандра использовала его в качестве небольшой демонстрации своих возможностей. Только что в её руках само собой загорелось вино, которое по всем законам давно уже должно было остыть, — даже на самых закостенелых скептиков это производило немалое впечатление, что уж говорить о людях слепо верующих, людях невежественных, людях внушаемых. Таких, которые зачастую и составляли армию.
— Впрочем, — неожиданно оживившись, жрица сделала ещё одно предложение, — если вы не считаете этот вариант достаточно надёжным, можно попробовать ещё один, более рискованный. И рискованным он будет для меня, а не для вас. Для этого мне нужно будет, чтобы вы, сир Джейме, помогли мне попасть внутрь замка. Остальное уже сделаю я.
Если Владыка Света не оставит меня в самый тёмный час.
[AVA]http://s020.radikal.ru/i706/1606/90/1eb5ea14fea6.png[/AVA]

Отредактировано Melisandre (2016-06-12 19:58:48)

Мелисандра понимала, что ставит перед рыцарем Ланнистеров трудную задачу. Но делать этой ей приходится только потому, что сама она, откровенно говоря, плохо представляла, как ей удастся проникнуть внутрь. Она не знала местность, не знала замок, не знала реку, людей — она не знала ничего, что могло бы как-то облегчить ей задачу. И талантливым бесшумным убийцей она тоже не была: ремесло её подразумевало куда более заметные и эффектные действия, нежели тихое проникновение в изолированные замки. Поэтому подобную головную боль она без зазрения совести спихнула на сира Джейме. В конце концов, всё самое сложное она и без того брала на себя. Пусть и не представляла пока что в деталях, как именно будет осуществлять задуманное. Знала, что будет делать, знала, как будет делать. А вот как поступать в случае непредвиденных обстоятельств — не знала. Оставалось только надеяться, что за то короткое время, которое у неё будет перед самой кульминацией, Владыка направит её по верному пути.
Подойдя к откинутому пологу и чуть наклонив голову, чтобы лучше видеть высящийся в потёмках замок, Мелисандра несколько раз согласно кивнула, признавая правоту Джейме. Риверран и впрямь выглядел неприступным — это она отметила ещё на подступах к лагерю. Оторванный от суши, окружённый со всех сторон водой и не подающий с виду ни единой надежды на то, что его легко будет взять. Понятно, почему Джейме не стал категорически отказываться от помощи Мелисандры: насидевшись изрядное время в осаде и поняв её полную безрезультатность, он явно не желал расшибаться лбом об эту сырую крепость.
Подобрав платье так, чтобы подол его не волочился по мокрой земле, превратившейся в грязное месиво, жрица вышла из шатра и направилась вместе с Ланнистером в сторону замка, внимательно приглядываясь к крепостным стенам. Приглядываясь и не видя ровным счётом ничего, что как-то помогло бы ей в исполнении задуманного. Переплыть Камнегонку, значит. И следом упереться в решётки, если лучники со стен, конечно, не прикончат тебя раньше. Перспектива такая же безнадёжная, как и попытки перелезть по верёвке через стены, и осознание этого заставляло Мелисандру напряжённо хмуриться. Даром что зубами не скрипела, хотя и эта привычка у неё непроизвольно перенялась от Станниса, проявляясь лишь в те редкие моменты, когда жрица входила в глубокую задумчивость. 
У неё было идей, у неё не было мыслей. Она не знала, как попасть в замок, она не знала, какой ещё вариант предложить. И если выход не будет найден сейчас, она наверняка будет вынуждена уйти из лагеря ни с чем, а это будет непременно значить поражение для неё.
Владыка Света не потерпит поражения.
— Как, леди Мелисандра, я должен помочь вам попасть в замок?
Переведя взгляд на стоящего рядом с ней рыцаря в попытках найти хоть какой-то выход, она посмотрела на него в упор, но не произнесла ни слова. Ей нечего было ему сказать.
Но, к счастью, спасение пришло от самого Джейме. На сей раз он сам выдвинул идею, и очевидная простота её показалась Мелисандре настолько невероятной, что она поначалу даже усомнилась в этой затее, выглянув из-за плеча вставшего перед ней мужчины. И ведь нет, мысль эта была более чем осуществима! Никто в здешних землях не будет воспринимать жрицу как реальную угрозу, никто не будет ждать от неё чего-то более пугающего, чем скучные проповеди. И всё же, Бринден Талли наверняка заинтересуется её предложением. Как заинтересовался Джейме. Как заинтересовался бы, наверное, любой, кто оказался в подобном положении.
«Неужели он совсем не боится, что я попросту перейду на сторону Талли и сделаю с его лагерем то, что несколько минут назад намеревалась сделать с рекой?» Не позволив улыбке появиться на её губах, Мелисандра лишь в мыслях усмехнулась этой догадке. Наверняка Джейме осознавал риск. И наверняка он сам понимал, что подобными действиями во всех смыслах играет с огнём. Понимал, и всё равно шёл с ней на сделку, чем в некоторой мере даже удивил жрицу. Но рушить то хрупкое доверие, которое он всё же проявил в её отношении, Мелисандра не собиралась, поэтому не высказала этой мысли вслух.
— Ваши дозорные не пропускали меня в лагерь, пока не получили вашего на то дозволения, сир Джейме, — улыбнулась жрица, тем самым словно прося Ланнистера отнестись снисходительнее к его воинам. Но улыбка её угасла почти сразу, уступив место выражению серьёзной рассудительности. — Но затея ваша действительно хороша. Не возникнет ли, правда, у лорда Талли того же вопроса, что возник и у вас: как какая-то жрица смогла пройти мимо лагеря Ланнистеров?
«И как Чёрную Рыбу вообще заставить быть более сговорчивым?» Судя по тому, что она уже успела понять из их диалога, заседающий в Риверране лорд отличался особой упорностью, если не сказать упёртостью. А ещё — катастрофической принципиальностью и несговорчивостью, с которыми он наверняка даже слушать не станет её слов.
— И ещё, — Мелисандра чуть помедлила, — скажите, сир, Чёрная Рыба непременно нужен вам живым? — сложив руки под рукавами, жрица объяснила, — выполнить это я, безусловно, постараюсь, но там, в замке, у меня не будет права на ошибку. И если мне придётся пойти по радикальному пути, а лорд Талли встанет у меня на пути, я могу оказаться перед выбором: либо он, либо Риверран. Так ли сильно вам нужен Бринден Талли, и могу ли я пренебречь его жизнью, если такой выбор возникнет?
[AVA]http://s020.radikal.ru/i706/1606/90/1eb5ea14fea6.png[/AVA]

Отредактировано Melisandre (2016-06-18 02:37:13)

Что ж, сир Джейме был прав: будет действительно до ужаса странно и подозрительно, если она как ни в чём ни бывало заявится к Риверрану в лучах рассветного солнца или, что ещё лучше, — среди серого дня. В ночи слепоту дозорных ещё можно было оправдать непроглядным мраком и стеной дождя, то и дело обрушивающейся на них с интервалом в десять-двадцать минут, но днём ничто не может помешать им задержать неожиданную визитёршу. Ничто, кроме сговора, в котором её тут же непременно заподозрят.
Вот только если план действий в лагере Ланнистеров и речь, с которой она придёт к командующему, были Мелисандрой в общих чертах заготовлены заранее и тщательно обдуманы, то на планирование беседы с Чёрной Рыбой у неё времени не было. Попросить отсрочить её визит ещё на день — глупо. Да и бестолку: к чему Джейме ждать лишние сутки, за которые он, вероятно, мог бы найти другой способ взять этот замок. Едва ли нашёл бы, конечно, иначе не согласился бы так легко на её предложение, но ведь и ждать не горел бы желанием. Выходит, ей нужно сделать всё здесь и сейчас, а на раздумья останется от силы десять минут, пока она будет обходить лагерь и изображать из себя пришлую гостью, тайком прокравшуюся через алые шатры. Задачка не из самых простых, но ведь и Джейме высказал верную мысль: она ведь может сказать Бриндену Талли абсолютно то же самое, что сказала и Джейме. С той лишь поправкой, что слова её будут направлены на попытку уговорить Чёрную Рыбу сдать замок, а не силой огня испепелить окруживших его врагов.
Звучит, как что-то невозможное. Но если уговоры не помогут, Мелисандра уже получила карт-бланш на взятие замка. И падение Риверрана не заставит себя долго ждать.
— Если Чёрная Рыба погибнет, а замок так и не опустит перед вашими войсками мост, я уже буду мертва, — с улыбкой и без тени страха ответила жрица. По крайней мере, виселица ей действительно не грозила. И если смерть — то смерть в огне. Чистейшая смерть.
— Я подойду к воротам замка с  восточной стороны, — подобрав подол так предательски выдающего её в темноте алого платья, жрица развернулась. — Не велите ли вы кому-нибудь проводить меня до границ лагеря, чтобы я могла выйти?
Лошадь брать с собой было нельзя: уж если пешую лазутчицу дозорные действительно вполне могли упустить из виду, то всадницу, свободно рассекающую вдоль палаток на лошади — нет. А в замке она скажет, что оставила лошадь вдали, у деревьев, чтобы не привлекать внимания Ланнистеров. Да. Звучит вполне разумно.
А ещё она вновь скажет, что пришла говорить с лордом Талли об осаде. И что…
И что?
Сказать Чёрной Рыбе, что он должен оставить Риверран сейчас, чтобы в будущем, в некой великой и более грандиозной битве, он смог вернуть его сторицей? Что она видела в пламени великую победу, которая будет невозможна без участия Бриндена Талли, и что если он не оставит замок сейчас, он не сможет впредь никогда уже не сможет вернуть свой дом?
Но это ложь. И все её слова будут ложью. И страшнее всего было осознавать, что те же самые слова она говорила Станнису, что те же мысли внушала Джейме. Что грань между ложью и истиной с каждым разом становилась всё более размытой, что понимать, кому она обещает истинное величие, а кому — лишь лжёт во имя более важной, высшей цели, становилось всё сложнее.
Она видела в пламени Станниса?
Она видела Джейме?
А может, Чёрную Рыбу?
А может, она не видела ничего, и лишь воображала, что правильно трактует знаки Красного бога?
А может, всё, что она делала, было ложью?
А может…?
Нет.
Она не может пустить в своё сердце сомнения. Только не сейчас, когда Владыка настойчиво приказывал ей взять Риверран для Джейме Ланнистера. Когда Владыка велел ей идти вперёд, она не может стоять на месте. Когда сам Р’глор наполнял светом её глаза, раскрывая ей истину о событиях будущего, она не может отворачиваться от его видений.
Когда он приказывает лгать, она будет лгать.
О том, что будет правдой, она узнает позже.
— Простите за бессонную ночь, сир Джейме, — прибавила жрица, и в голосе её чувствовалась былая уверенность. — Риверран не будет простаивать пустым до утра. А вы ведь не позволите кому-то принять капитуляцию Талли вперёд вас?
[AVA]http://s020.radikal.ru/i706/1606/90/1eb5ea14fea6.png[/AVA]

Мелисандра думала, что разучилась бояться. С тех пор, как пекло жаровен перестало обжигать её руки, она решила, что отныне и впредь не будет той силы, что заставит её нутро волнительно дрожать и скручиваться от страха. С тех пор, как она поклялась в верности Владыке Света и он наградил её за принесённую клятву, она думала, что с его помощью сможет перенести всё.
Её выдержка едва не изменила ей, когда в Палате Расписного стола Станнис Баратеон душил её, ощутимо сдавливая горло большими пальцами и выдавливая из неё последние глотки воздуха. Тогда она впервые, будучи красной жрицей, испугалась чего-то, впервые побоялась за свою жизнь. Но даже тогда страх не задержался надолго в её груди. Тогда она была готова принять смерть хоть там, среди каменных сводов Драконьего Камня, если Р’глор вознамерился забрать её к себе.
Сейчас, шагая по сырой земле вдоль лагеря Ланнистеров, Мелисандра явственно начала понимать, что не хочет умирать. Не может умирать. Не здесь. Не сейчас. Не от рук Талли, которым наверняка даже не придёт в голову сжечь её, чтобы душа её могла вознестись к Владыке. Ей ещё предстоит так много сделать, столь много подготовить к тому, чтобы Вестерос был готов дать отпор Иным, когда те наконец нагрянут. Она несла на плечах бремя этого мира, и умирать ей было рано.
Так зачем она тогда лезла то в пасть ко льву, то в омут к рыбе? Зачем раз за разом испытывала удачу, рискуя в один момент лишиться защиты и покровительства Р’глора? Почему не бежала на юг, к другим красным жрецам? Почему вновь и вновь подвергала риску свою жизнь?
Потому что знала, что смерть в огне — лучше, чем жизнь во тьме. Потому что знала, что без света Владыки заблудится в этом мире и замёрзнет во льдах. Потому что была зависима, нуждалась в нём, любила его, как ни одна дева не любила своего избранника. Потому что находила цель своего существования лишь в одном — служении ему, Повелителю Огня и Тени. И потому что мысль о том, что она была нужна Владыке Света — единственному созданию в целом мире, которое не отрекалось от неё несмотря ни на что, — наполняла её жизнь смыслом.   
Она несла на плечах бремя этого мира, возложенное на неё её божеством, и хоть ноша эта прижимала Мелисандру под своей тяжестью, заставляя горбиться во тьме и протаптывать сырую дорожку из промятых в грязи следов, жрица продолжала идти вперёд, закрывая лицо платком и делая вид, что прячется. Она боялась, и сердце её волнительно колотилось в груди. Она не знала, что ей делать и что говорить, а потому не могла знать точно, исполнит ли она своё обещание — поблизости не было даже факела, в пламени которого она могла бы найти ответ. Ей было страшно, но чем ближе был Риверран, тем дальше Мелисандра отодвигала это позорное чувство на затворки своего сознания. 
Никто не увидит её слабость. Никто не увидит её страх.
Ни Чёрная Рыба, ни Джейме Ланнистер, ни семь дьяволов не узнают о том, что чувствовала Мелисандра Асшайская, осторожно шагая по деревянному мосту. И никто не услышит, как её сердце пропустило удар, сжавшись и замерев на секунду перед тем, как жрица вскинула голову и откликнулась на требовательный зов дозорного.
— Моё имя — Мелисандра. Я здесь для того, чтобы встретиться с лордом Бринденом Талли. Передайте ему, что красная жрица просит его аудиенции…
Противный ком встал в горле, не дав начать новую фразу. Проглотив его, Красная Женщина сцепила зубы до скрипа, но голос её не дрогнул.
— …и что у меня есть предложение, касающееся нынешней осады.

Взгляд Чёрной Рыбы бесстыдно гулял по ней, но в нём не чувствовалось ни скрытого желания, ни испуга. Мелисандра пронзительно изучала Бриндена Талли, а Бринден Талли оценивающе изучал её — такую диковинную в этих краях красную жрицу. Изучал, вглядывался, словно намеревался прожечь в неё сквозную дыру и поскорее избавить себя от общества той, что, как он считал, не могла принести ему никаких добрых или новых вестей.
Впрочем, Джейме Ланнистер был прав: Чёрная Рыба действительно заинтересовался её предложением, как заинтересовался и сам Цареубийца. Разница была лишь в том, что своё нежелание видеть в Риверране чуждую всем вокруг жрицу Бринден Талли скрывал менее искусно, практически не пытаясь стереть скептическое выражение со своего лица. Мелисандра, впрочем, не отставала, принимая вызов и смотря на лорда бесстрашно и прямо в упор. Пусть здесь, в великом чертоге, Бринден и не сидел на месте лорда Риверрана, он по-прежнему был намного влиятельнее Красной Женщины и мог одним словом прервать её жизнь. И всё же, она умудрялась даже в этом положении не позволять плечам согнуться, а ногам подкоситься.
— Так что у вас за предложение? — прохрипел Талли, сидя оперевшись рукой на одно колено. А после добавил, — миледи.
Сдай Риверран. Сдай крепость своих предков, сдай свой дом тем, кто издревле не имел на него прав. Сдай его, иначе ты сгоришь вместе со всеми рыцарями и солдатами, собравшимися в этом замке.
Сдай Риверран, иначе сгорят все.
—  Грядёт великая битва, милорд. Битва, в которой мёртвые схлестнутся с живыми за право увидеть рассвет, — словно зачитывая заранее заготовленный текст, проговорила Мелисандра. Что, разумеется, не ускользнуло от внимания Чёрной Рыбы. — Быть может, вы слышали об этом: Иные надвигаются с Севера…
— В пекло Иных!— резко оборвал Бринден. —  Эти сказки мне рассказывали, когда я ещё не умел держать в руках меч! Если я не верил в них тогда, будучи сопливым юнцом, то с чего мне верить в них сейчас? Вы говорили, что у вас есть предложение, касающееся осады. Я вас слушаю. А проповеди свои можете оставить базарным зевакам!
Зрачки Мелисандры сузились. Она знала, что вести пустой толк с ним было ещё бесполезнее, чем с Джейме. И всё же вступление это ей было необходимо, чтобы хоть как-то перейти к той совершенно безумной идее, которую она собиралась предложить.
— Это не сказки милорд. Как я владею силой, которой меня наградил Владыка Света, так Иные собирают армию мёртвых, готовую обрушиться на Вестерос.
Набравшись смелости, чтобы подойти ближе, Мелисандра в несколько широких шагов достигла Чёрной Рыбы, протянув ему свою руку.
— Коснитесь её, милорд, — кивнула она, чувствуя, как прежняя уверенность и настойчивость с новой силой возвращается к ней. Чувствуя, как в глазах вновь разгорается вера. — Почувствуйте силу пламени, струящуюся по моим венам. Почувствуйте этот жар.
Едва только Бринден, с сомнением нахмурившись, протянул вперёд руку, как ладонь Мелисандры тут же обхватила её, крепко сжав и позволяя почувствовать, как обжигающе горяча была её, жрицы, кожа. Горяча настолько, насколько не может быть ни один из ныне живущих простых людей.
— Грядёт война, милорд, — вкрадчиво произнесла она, и факелы великого чертога вспыхнули бушующими фонтанами одновременно с пульсацией её рубина. — И Риверран не выстоит, если две армии столкнутся лбами у его стен.
Рука лорда Талли дёрнулась, но Мелисандра не позволила вырвать её, крепко ухватив Бриндена. Из-под её ладони начинал едва заметно выходить белесый дымок.
— Вы хотите отстоять свой дом. Но перед силой Иных ваш ослабленный гарнизон падёт через несколько минут. И тогда Риверран будет разрушен, — жар, излучаемой Мелисандрой, щадил Бриндена лишь потому, что она сама того желала. Вокруг них же воздух уже давно накалился, словно в пустыне, деревянный резной стул, на котором сидел лорд Талли, затрещал под ним, словно сухое полено, а исполинские древние камни вдруг захрустели за его спиной, словно разрушаясь изнутри. — Кирпичик за кирпичиком ваш родовой замок падёт, и тогда всё, за что вы боролись, потеряет смысл. Я вижу это так же явно, как вы чувствуете сейчас мой огонь, — очередная попытка Бриндена вырваться вновь не увенчалась успехом. — Но холод Иных будет в сотню раз страшнее. И если вы не уступите сейчас, вы уже никогда не сможете вернуть  свой дом. У вас больше никогда не будет дома.
Лорд Талли испытывал страшные муки — это видно было по его лицу, искажённому гримасой боли и презрения. И хотя в физической силе он наверняка превосходил Мелисандру, вырваться из её оков ему уже не удастся: в ту секунду, когда он заглянул в её алые глаза, он уже был обречён. Сам Владыка прожигал его душу изнутри. 
— Катись в пекло, из которого ты пришла, чудовище!— проскрежетал Бринден, другой рукой выхватив из ножен кинжал. Едва просвистев в воздухе, лезвие начало плавиться прямо у Чёрной рыбы в руках, грозя растечься у него по пальцам.
— Подумайте ещё раз, милорд, — в нос ударил запах спёкшейся плоти. — Вашей крепости ни к чему рушиться под натиском Иных. Сдайте Риверран сейчас, и тогда наследие ваших предков будет жить.
— Я не отдам Риверран. Ни тебе, ни сраному Цареубийце, ни Иным, пекло их раздери! — вытряхнув из руки расплавившийся кинжал, с вызовом рявкнул лорд Талли. — Тебе не заставить меня.
— Тогда ваш замок падёт сейчас.
Глаза Мелисандры ярко вспыхнули, а вместе с ними вспыхнул и рубин, сверкнув ослепительно ярким алым светом. И уже через мгновение, взметнув красные, словно свежая кровь, волосы жрицы, вокруг неё кольцом вспыхнуло пламя, окружив её вместе с Бринденом. Необычайно высокий столп огня, языки которого касались потолка и оставляли на нём чёрные следы, заполнил великий чертог, пожрав всю мебель, которой не посчастливилось оказаться на его пути. Знамёна Талли рассыпались в пепел почти сразу, в последней дрожи всколыхнувшись на стене и исчезнув в оранжевом зареве, а следом за ними растеклись по полу и расплавленные канделябры. Камень тысячелетнего Риверрана затрещал, и звонкий хруст его разнёсся по всему залу ещё громче, чем треск горящих деревянных столов. Тысячелетний Риверран, взять который было крайне непросто снаружи, терпел поражение изнутри, грозя, казалось, рассыпаться в крошку от воздействия открытого огня. И хотя огня Мелисандры было ещё недостаточно для того, чтобы по-настоящему поколебать замок, она хорошенько позаботилась о том, чтобы создать иллюзию катастрофы в глазах Чёрной Рыбы.
Собственная смерть не могла сломить Бриндена Талли — Мелисандра уже поняла это. Ни смерть свои, ни смерть чужая, — ничто не могло перебороть его упрямства. Ничто, кроме гибели того единственного, ради чего совершались все эти жертвы. Кроме гибели Риверрана.
— Остановись! — взревел Бринден, вскочив со стула, который сгорел тут же, стоило Чёрной Рыбе отойти от него на полшага. — Остановись сейчас же! ОСТАНОВИСЬ!
Собственная боль, казалось, уже не занимала его: в самом деле, что такое спёкшаяся рука по сравнению с рушащимся изнутри замком.
— Сдай замок. Или я уничтожу его прямо сейчас, — не своим голосом приказала Мелисандра.
Лорду.
Приказала.
И, вскинув руку, сжала ладонь в кулак, вместе с тем накаляя камни ещё сильнее, превращая пламя в сплошную ослепляющую стену.
—…Остановись!

Дым валил изо всех окон, но даже их не хватало для того, чтобы остудить раскалённые камни. Стоило подъёмному мосту опуститься, как из широких ворот тут же потянулся столп белесого дыма, а солдаты Талли один за другим посыпались наружу, судорожно глотая ртом воздух.
Рассвет занимался над Риверраном. И в первых его лучах, вышедших из-за горизонта, шагнув сквозь рассеивающуюся пелену, появилась Мелисандра, с непокрытой головой стоящая посреди ворот. Вся алая — единственное яркое пятно в сплошной серо-белой стене, — она прищуренно взирала навстречу солнцу в сторону лагеря Ланнистеров. А рядом с ней, сгорбившись и оставшись совершенно без оружия, стоял лорд Бринден Талли.
[AVA]http://s020.radikal.ru/i706/1606/90/1eb5ea14fea6.png[/AVA]

Кипящая лава струилась по её жилам, когда она стояла у самых ворот Риверрана, обдаваемая со спины сизым дымом. Мелисандра чувствовала это, Мелисандра упивалась силой, струящейся сквозь неё. Всего каких-то нескольких показательных минут вполне хватило для того, чтобы пламя дремлющей в ней силы раздулось ярче самого высокого асшайского костра, но отпущенного времени было чудовищно мало для того, чтобы выпустить весь рвущийся наружу вулкан бушующей мощи. Эта сила опьяняла, вводила в исступление, сладко растекаясь по всему телу и даруя манящее расслабление. Оттого так трудно было сдержаться, устоять перед этим дурманом, едва не вскружившим жрице голову.
Признать, совладать с собой она смогла лишь после того, как Бринден Талли ухватился за неё своей железной хваткой и принялся яростно кричать, чтобы она немедленно прекратила свой ритуал. Тогда Мелисандра едва не сожгла и его самого, и весь Риверран следом за то, что он посмел помешать её блаженству. Огонь — такой близкий, такой ласковый, такой нежный и впервые — не приносящий боли — настолько приблизил Мелисандру к Владыке, что она почувствовала себя почти что единой с ним. Она почти заглянула в огненное око Р’глора, почти что взглянула им на весь мир и вмиг — блаженство закончилось.
Задвинув на задворки сознаний клокочущий внутри комок пробудившейся мощи, Мелисандра силилась сквозь дым разглядеть лагерь Ланнистеров и войско, которое уже должно было выстроиться у моста. За стоявшего рядом лорда Талли она не волновалась: оружие его очень быстро оплавилось, и убить жрицу быстро ему бы не удалось. А если Мелисандра не умрёт быстро, значит, его замок сгорит вместе с ним — Бринден Талли знал это. И, по всей видимости, цену эту заплатить был не готов, кривясь в бессильной ярости, когда у его ног падали выползавшие на воздух солдаты.
А вот и сир Джейме Ланнистер. Нёсся, словно боялся опоздать к Риверрану, который стоял неподвижно и терпеливо дожидался своего нового обладателя. Только радости в его взгляде жрица не видела: скорее непонимание. Чудовищное непонимание, недоумение, смешанное с зарождавшейся злостью. Кажется, её эффектное представление он по достоинству не оценил.
Сощурив один глаз, когда рассветное солнце блеснуло на доспехах Джейме, Мелисандра не стала сопротивляться и позволила уволочь себя в сторону под звуки иступлённого кашля и хриплые проклятья Чёрной Рыбы, которые сыпались поочерёдно то на её голову, то на голову Ланнистера. Не в силах выдать что-то осознанное от переполнявшей его ярости, лорд Талли лишь бешено и презрительно выкрикивал, как сильно он ненавидит поганого Цареубийцу и ведьму из седьмого пекла, которую тот трахает, по уверению Бриндена, поочердёно вместе с дьяволом, как желает он смерти всему роду Ланнистеров и с каким вожделением ждёт, чтобы Утёс Кастерли рассыпался в пыль прямо у себя на горе. Пропустив всё это мимо ушей и встретив беспокойство Джейме с торжествующим видом, жрица словно бы невзначай глянула на упавшего неподалёку солдата Талли, закрывавшего рот какой-то тряпкой и жадно глотавшего через неё воздух, а после вновь взглянула на рыцаря.
— Ваш замок цел, сир Джейме, — спокойно и невозмутимо, словно ребёнку, объяснила жрица, мягко положив пылающую, как и вся она, как и воздух рядом с ней, ладонь на ту руку, которой мужчина удерживал её. Положив, чтобы разжать цепкую хватку. — Сгорела лишь мебель великого чертога, но всё остальное — даже прочие комнаты — цело. Камни в том зале, правда, не на шутку раскалились. Советую вам подождать, пока они остынут, чтобы не задыхаться от дыма, как эти бедняги. Чёрная Рыба — ваш, как я и обещала. И Риверран — тоже ваш.
Не отпуская ладони Джейме, жрица плавно развернулась боком, открывая рыцарю вид на возвышавшийся над ними, подобно исполину, монументальный замок.
— Примите же этот дар Владыки Света, — торжественно объявила Мелисандра, протянув свободную руку в приглашающем жесте.— И мой.
[AVA]http://s020.radikal.ru/i706/1606/90/1eb5ea14fea6.png[/AVA]

Отредактировано Melisandre (2016-07-14 23:08:21)