Да уж, пусть вытащат наконец из петли лорда Эдмара Талли!
Это было даже хуже, чем смерть: каждый день его, бледного точно Неведомый, выволакивали на поляну у стен Риверрана, где до заката он стоял с петлёю на шее - Эммон Фрей угрожал задушить его, если Чёрная рыба не сдаст ему замок.
Размечтался, старый хорёк, получишь ты замок бывших королей Быстроречья, отдаст его тебе сир Бринден.
Судьба племянника его как будто бы совершенно не трогала, и Эдмар в какой-то момент осознал, что прекрасно понимает его.
Красная свадьба размашистым движением кинжала чертою кровавой его жизнь разделила, и с тех пор мужчина будто бы наблюдал за собою со стороны.

Кровь дурака, и кровь короля, и кровь из девичьего лона — брачные цепи не хуже скуют, чем крепкие цепи закона.*

Пока люди Фреев и Болтонов предательски убивали его людей, Эдмар Талли наслаждался обществом своей очаровательной жены - леди Рослин, на пиру лившей слёзы. Как можно было быть таким дураком!
Не иначе, как совсем обалдел от восторга, увидев невесту: видите ли, лорд Риверрана безумно боялся, что Уолдер захочет уродину в его постель затолкать. Старый урод, расхохотался точно умалишённый, когда Эдмар бросился к Кейтилин, когда сжимал её заиндевевшие руки, покрытые шрамами.
Она просто хотела выцарапать своих детей из рук смерти, она не должна была умереть!
Наверное, это и добило его окончательно: даже не то, как вероломно свадьба обернулась резнёй - Кет. На её шее зияла глубокая рана с запёкшейся кровью, а лицо расцарапано было.
Эдмар не знал, смогла ли бы она жить после гибели Робба - после того, что случилось с ним в Близнецах, он не знал уже, наверное, ничего. Не хотел знать.
Просто это был слишком сильный удар, чтобы сил хватило на гнев или слёзы, да и вообще - чтобы выжить при такой нетерпимости к страданиям, как у Эдмара. Когда умер лорд Хостер, его сын надрался до такой степени, что из лука был выстрелить неспособен, но теперь... Теперь из него словно бы выбили душу - несколько недель мужчина почти себя-то не помнил.

Он думал, девочка просто слишком сильно волнуется из-за провожания, первой ночи - куда там! Рослин всё знала, хотя и винить её было неправильно. Лорд Талли просто не хотел её больше никогда видеть.
Никого не хотел никогда видеть, если точнее. Вздёрнули бы быстрее, да и дело с концом, всё равно он никого не сумел защитить.
Что за глупости, будто бы Рослин беременна? Какой наследник, пошутили вы что ли, да как вообще.
Ребёнок человека, не сумевшего уберечь собственную сестру. Конечно, это Робб должен был её защищать, но тот оказался в плену собственной чести, и она тоже поплатилась за это.
Этого всего не должно было быть: ему следовало уговорить сестру повернуть назад в Риверран.
Твердыней белостенный замок возвышался над равнинами, где расположились фреевские войска - лорд Переправы всегда мечтал его получить. Чтобы его уже черви изъели, чтобы вороны глаза выкололи.
Какие-то люди оттолкнули тех, кто всегда стоял возле виселицы уже не надеясь, наверное, дождаться приказа расправиться с Верховным лордом Речных земель. Теперь это, наверное, чужой титул, но да какая разница.
Безразлично.
- Сир Джейме Ланнистер, - говорит мужчина голосом теперь совершенно бесцветным, безжизненным. Даже не зовёт его Цареубийцей, да и кисть золотую замечает не сразу. Когда-то он продержал этого человека в темнице почти целый год, а после собственной свадьбы оказался сам взаперти и в цепях.
Рослин приходила к Эдмару, точно собравшись стать ему настоящей супругою. Бедная девочка, Эдмар знал, что не защитит и её. Конечно, нельзя винить её в родстве с лордом Уолдером, а становиться Талли ей даже опасно.
Но она возвращалась, и часто.
Возвращалась, хотя надо было бежать от него или хотя бы просто держаться подальше.
Мужчина боялся, что однажды сорвётся и придушит её, и не со злости - от безысходности всеобъемлющей.
Бессмысленной, беспощадной.

На чёрно-белом фоне алым пятном в памяти осталась Красная свадьба - кровью подданных Винтерфелла и Риверрана, кровью короля Робба и его леди-матери. Кейтилин часто приходила к нему и во сне, и в бреду.
Он видел, как губы её разжимаются, но слова вырываются свистом из раны на шее.
She does not talk, the bloody bastard cut her throat too deep for that.
Что может быть после этого важно?... Ни война, ни Ланнистера обозвать Цареубийцей - да нахрен всё это.
Бессмысленно винить Робба в его стремлении уберечь свою честь; нет смысла корить и себя за победу за мнимую у Каменной мельницы. Да, если бы не всё это, Уолдер Фрей не сговорился бы с Тайвином Ланнистером...
Really? Кто теперь знает, на что ещё был способен лорд Переправы.
Кому это теперь интересно.
Жизнь Эдмара теперь вся сплошь была болью, и страдания каждый день отравляли его всё сильнее. Осталось ли в нём что-нибудь от прежнего лорда Талли? Кажется, что едва ли, что не осталось.
Секунды вечностью обернулись - вот он просыпается, полный уверенности, что ему удивительно повезло; а вот видит тела жестоко убитых людей в праздничном зале. Кто-то из них ещё сжимал кубки и чаши.
С тех пор его лицо совершенно бескровное - почти как у Кет, когда он последний раз видел её.
Эдмар чувствовал, что он умирает, но самым ужасным было другое.
Ему безразлично. Плевать и на Цареубийцу, и на Фреев всех вместе взятых. Нет, разумеется, поначалу он хотел придушить лорда Переправы собственными руками - чтобы тот и в самом деле стал покойным уже наконец.
Но потом... Не было сил ни вырваться из цепей, двери темницы не выломать - ничего.
Это смирение вынужденное сводило с ума, мужчине отчаянно нужно было забыться хотя бы. Но вина ему не давали, а Рослин была ещё слишком глупа, чтобы сообразить принести, раз уж всё равно приходила.
"Летняя девочка," - прозвучал в голове северный голос. Наверное, это Дейси Мормонт говорила с ним.
Не сказать, что их связывало что-то особенное, но что-то когда-то и было, возможно.
Эдмар чувствовал себя раздавленным совершенно. От вина, тем не менее, не отказывается.
Только вот он влип в такое дерьмо, что одним вином от него не отделаешься - просто упиться и забыть всё не выйдет.
Самое страшное лорд Риверрана, наверное, никогда не забудет.
Виселица пугала его, по правде говоря, куда меньше, чем последствия страшной бойни в Близнецах, где закончилась его жизнь.
И где, вполне вероятно, начнётся другая - так или иначе, Рослин когда-нибудь родит этого ребёнка.
Тем хуже, наверное, для последнего: иметь такого отца, на свадьбе которого предательски убили стольких людей, пока он утешал молодую супругу. Иногда Эдмар не понимал, как в гневе не свернул девушке шею.
Риман Фрей, Эммон Фрей - какая разница, кто велит его вздёрнуть, Бринден Талли всё равно не сдаст замок. И правильно сделает - племянник-то ему на кой сдался. Тем более такой, от которого вреда несоразмерно больше, чем проку.
- Можете позволить ему меня вздёрнуть, чего уж там. Так получилось, что Риверран Чёрная рыба ценит куда больше, чем мою шею, - кажется, он уже много времени не говорил столько слов сразу, но выпивка всегда излишне развязывала ему язык.
Сознание стало несколько более мутным, и Верховный лорд Речных земель рисковал снова напиться до беспамятства: надо ведь как-то жить, раз не вешают. В голове откуда-то взялась мысль, что всё таки дорога ему, может, не только на виселицу, и что...
Если Джейме Ланнистер собирался вернуть Кейтилин свой должок за то, что она освободила его, то сейчас, конечно, самое время.
Другое дело, что не должок ему нужен, а замок на берегу Камнегонки.
- А вы разве думаете, что это вообще может закончиться чем-то другим? - Недоверие чуть придаёт его голосу и цвета, и живости. Сейчас veritas была и в самом деле in vino. - Но раз уж вы почему-то тоже не слишком-то рвётесь перерезать мне горло, - это даже не напоминание о короле о Безумном: Эдмар и знать не знал, как именно Цареубийца расправился с психом, по чьему приказу был убит жених Кейтилин. А если бы и знал - что он помнил сейчас?
Ничего, кроме боли, которой не будет конца. - То, наверное, что для этого нужно, мне стоит спросить, - пьянел Эдмар всегда слишком быстро, а теперь на голодный желудок, да и после такого длинного перерыва и потрясения... Оставалось надеяться, что он не полезет на дерево или сам не повесится.
Его нельзя было оставлять одного с его горем и, может быть, бедная Рослин, что носилась в замке между супругом и семьёй своей матери. Такая же неприкаянно-брошенная, проклятая фамилией Талли - и ни за что. Эдмару кажется, будто ему и она безразлична, и что ничего ей не будет.
А правды знать теперь некому было, да и вообще - здесь, под стенами замка, у него никого не осталось.
Может быть, кто-то из выживших ещё томится в цепях, кто-то - в осаде вместе с дядюшкой Бринденом.
Когда Эдмар попал в плен к Тайвину Ланнистеру, его спасли северяне.
Но сейчас они не придут. Они больше никогда, наверное, не придут.

Это было такое дерьмо, что передать невозможно.
Много ли времени прошло с тех пор, когда Эдмар Талли порывался скакать во весь опор, чтобы исправить ошибку сестры - приволочь Цареубийцу назад в Риверран и бросить в темницу. Нет, до тех пор, пока он не пытался бежать, с Джейме Ланнистером обращались куда лучше, чем после.
У него действительно есть причины прикончить с Верховного лорда Речных земель. И по правде сказать, кишка не так тонка, как у Фреев.
Насколько сам Эдмар Талли хотел жить? Он и сам бы ответить не смог, потому что жажда жизни ведь что-то такое первично-естественное, и в то же время эта проклятая свадьба изломала окончательно душу - до основания, когда разум туманится, когда всё вокруг - сама жизнь - теряет всякую ценность.
Да и на кой ему: Чёрная рыба, чем Иной не шутит, сможет удержать замок и лордом будет не таким никудышным.
Он же говорил, говорил, что нахрен ему не далась ни свадьба, ни Фреиха - так ведь нет! Кейтилин только за шиворот его не тащила. А потом ей перерезали горло. Эдмар был настолько убит, изничтожен, что не думал о том, причастны ли к произошедшему Ланнистеры.
Или, кто знает, может быть он просто никогда в этом не сомневался? Но, скорее, действительно просто не думал - потому и не стал ничего говорить о гостеприимстве.
Какая разница, когда война уже проиграна вхлам, когда король-северянину отрезали голову, чтобы взамен пришить голову лютоволка. Тяжело было представить, что кто-то рискнёт по самую макушку измазаться в крови и грязи, предательством отметив и себя, и весь род свой надолго.
Может быть, навсегда, но тоже в общем-то, кому от этого легче.
Теперь, когда Железнорождённые захватили Винтерфелл, а Фреи и Ланнистеры выпрыгивали из штанов, силясь захватить Риверран, вся эта затея с королевством Севера и Трезубца казалась не иначе, как глупостью. Толку-то, что Молодой волк не потерпел на поле брани ни одного поражения.
Вино выворачивало воспоминания, окрашивало в цвет такой чёрно-белый с кровавыми пятнами - тяжело жить с таким грузом, тяжело не лишиться рассудка, а Эдмар даже не понимал, стоит ли бороться с подступавшим безумием, чьи липкие пальцы вот-вот на шее могут сомкнуться.
- Вы убьёте меня, что тут думать - Эммон Фрей потрясает своей верёвкой уже столько времени, - в голосе звучала тень презрения к старому уроду, считавшему себя новым лордом Риверрана.
Пусть засунет свои амбиции в задницу и утрамбует их там хорошенько.
Нет, Эдмар вовсе не из какого-то там героизма не хотел просить дядю Бриндена сдать замок.
Просто Фреи и так получили уже слишком много от Старков и Талли - их доверие, жизни и смерти. Говорят, с тех пор хорьков иногда находят по деревьям развешанными. Месть поначалу и лорду Талли будоражила кровь, но что мог человек, связанный по рукам и ногам?
Только не доставить им удовольствие своими мольбами.
- Этот урод даже угрозы своей исполнить не в состоянии. Помнится, у вас был Пейн, отчекрыживший голову Неду Старку? Не сомневаюсь, взмаха меча он не пожалеет и для меня, - никакого вина не хватит, чтобы проникнуться к Цареубийце симпатией. Ничего хорошего от этого человека Эдмар не ждал.
Чего вообще можно ждать от клятвопреступника?
Наверняка он уже пытался поговорить с Чёрной рыбой, раз послал доставать из петли лорда Талли.
- А то ведь пока я жив, вашему дядюшке пергаментом с королевской печатью только и остаётся, что подтереться, - справедливо заметил Эдмар, на этот раз вопреки обыкновению во хмелю нашедший какое-то... спасение, тут иначе не скажешь. Ещё немного и, конечно, он снова будет годен только на то, чтобы буянить, орать песни и лезть на чардерево, но пока вино однозначно превратило его в человека.
Или, по крайней мере, в кого-то похожего.

Ну глупо же полагать, что Эдмар с иронией отнесётся ко всей этой хреновой вакханалии: ещё несколько дней с петлёю на шее, и сознание помутнится бесповоротно и окончательно. Да и чего ещё ждать после всего, что разом свалилось на голову лорда Риверрана: это было хуже несоразмерно ведра зловонных помоев, перемешанных с булыжниками, речной водою гранёными. 
Едва с его шеи сняли верёвку, потеряв сознание мужчина рухнул лицом прямо на доски этого недоклоунского эшафота, сооружённого Фреем в надежде, что Бринден Талли это оценит и впечатлится.
Но Чёрная рыба, конечно, послал его в самую задницу.
При таком раскладе его племяннику, конечно, надеяться было не на что: в замке и так мало людей, чтобы держать оборону — разве сунется кто во вражеский лагерь в надежде освободить сюзерена? Кто-нибудь, может, и сунулся бы, но счёт шёл уже на часы, на секунды, потому что ещё немного, и лорд Талли поедет с катушек.
— Так чего ты ждёшь, Цареубийца? Лучше уж меч, чем петля, — всё это так доконало мужчину, что даже горячая кровь, кажется, подостыла, но теперь снова начала закипать. Что ему теперь смерть, когда Речные земли разорены, а Риверран продержится сколько-то, но и близко не вечность?
Мыться ему не давали и добром не кормили уже долгое время — да смерть имела все шансы явиться спасением. Эдмар так исхудал и осунулся, что сам на себя похож не был.
Привидение со впалыми щеками, такими детей пугают ещё.
Медленно расползалось по скатерти пятно от вина — как похоже на кровь. Эдмар почувствовал, как к горлу подступает тошнота, и перед глазами всё поплыло. Нечего было пить на голодный желудок, но забыться хотелось безумно. Как он до сих пор ещё умом с концами не тронулся, правда что.
Боль никогда не была ему по нутру, но после случившегося на свадьбе какое могло быть веселье? Грязно алые пятна на платье Кейтилин были похожи на вино, которое разлил Ланнистер.
Не его руках нет её крови, но лорд Риверрана с большой охотой отправил бы его на тот свет.
— Тебя стали волновать клятвы? — Выпитое на голодный желудок вино развязало ему язык, и раздавленный отчаянием мужчина не трудился следить за ним. — Или на этот раз тебе удобно ей оправдаться? Смею тебя заверить, Чёрную рыбу казнить в разное время мечтала, наверное, треть королевства, — нервная усмешка, ничуть не здоровая: зря Джейме затеял этот разговор сразу после того, как Эдмара едва-едва привели в чувство. Покорми он его — возможно, лорд Талли и стал бы как-то сговорчивее. А сейчас ему кажется, будто терять уже нечего.
Не потому даже, что он был так сильно привязан к сестре: в этом ему Ланнистера, к счастью, никогда в жизни не переплюнуть — такое в принципе безболезненно пережить не получится.
А Верховному лорду Речных земель душу вымотали уже, кажется, всю.
Только это — не правда, хотя лучше было бы ею.
— Ты к ней и близко не подойдёшь, — прошипел мужчина. Рослин Фрей сама по себе была милой и могла даже стать Эдмару хорошей супругой, если бы её отец не был такой отъявленной дрянью и сволочью. Защитит ли он свою дочь? Хрен его знает: девок в Близнецах целый табун, да и у него в штанах ещё, видимо, что-то шевелится, судя по пузу его малолетки-жены. Плевал он на Рослин, скорее всего.
Знает ли Джейме об этом? Какая разница, если лорду Риверрана всё равно хладнокровия не достанет, чтобы соврать о любви лорда Уолдера к дочери. Он уже почти подскочил с кресла, но в последний момент его словно бы осенило.
— Если она родит сына, права на Риверран будут его, — а ведь это было очевидно настолько, что даже Эдмар сообразил, ещё совсем себя не осознавая отцом. Он долго в голову взять не мог, как это Рослин забеременела, когда он перебывал со столькими бабами, и ни одна не понесла от него.
Или это боги заботились о частоте рода Талли? Да какие боги — это смешно.
— Не ты, так собственные братья её порешат, — мужчина попытался подняться, но рухнул назад. У него оставалась семья, и выходит, что он и их защитить не способен.
И как это было омерзительно понимать, это раздирало лёгкие изнутри, но Эдмар мог лишь травиться всем этим. Или же нет? — Или ты поклянёшься мне, что защитишь и её? Или, может, что моего ребёнка не придушат родственники его матери? — Сира Бриндена, естественно, ему не достать, да и Риверран разбирать по камням тоже не будет. И с какой стати Эдмару было переживать за судьбу какого-то неродившегося ребёнка, за жизнь его матери, которую он едва знал?
И всё же эти переживания были очень удобны. Цареубийце.
— Тогда подскажи уж заодно, как заставить поверить во всё это Чёрную рыбу, — может быть, пусть уже всё это закончится, но сир Бринден не сдал замок ради племянника, и ради ребёнка его тоже не сдаст. Может, до заката Цареубийца и не возьмёт замок штурмом, но рано или поздно это так или иначе случится, сколько крови прольётся тогда? Крови людей, которых он ещё мог защитить.
Ещё может.

Отредактировано Edmure Tully (2016-03-31 21:29:42)

Могло ли всё сложиться иначе, если бы его старшие братья не умерли? Когда всё полетело к Иным, волей-неволей оставалось задуматься и об этом: чего ещё Эдмару было делать на виселице.
Наречённый с рождения наследником Риверрана, он и не думал, что и титул Верховного лорда, и замок могли бы достаться другому.
Кейтилин редко говорила о них, и только она, должно быть, их помнила.
Лиза молчала, а Эдмар, в общем-то, и не спрашивал. Его мать умерла, рожая на свет его младшего брата, он тоже не выжил, дом Талли теперь — на пороге забвения.
Лучше уж меч, чем петля, да покончить бы с этим.
Пропади он пропадом, кажется, и замок этот, и Чёрная рыба, ну в конце-то концов, сколько можно? Так, должно быть, приходит отчаяние. Ему некуда деться от своей боли, но она никогда. Его. Не оставит.
— Этой твари не видать Риверрана, — упорно повторяет мужчина, вспоминая лицо лорда Уолдера, вероломно предавшего и сюзерена, и короля. Несомненно, ему было бы легче заслонить собой Кет и, естественно, тоже погибнуть: да смерть разве могла бы быть хуже?
Ну конечно, могла.
Ходят слухи, будто бы нет страшнее того, кто всё потерял, но что в Эдмаре Талли, в самом деле, может быть страшного? Исхудавший на виселице от боли и ужаса, бывший лорд Риверран не лишился всего: у него была Рослин, девочка Фреев и такая на них непохожая. Глупая, как не вовремя ей вздумалось обернуться форелью, как фатальна была её эта привязанность — разве Эдмар мог её бросить? Может статься, хотел бы.
Сознание выхватывает её образ из памяти. — И будто бы отец не сломает ей шею, отбирая младенца? Мы оба знаем, сир Джейме, — презирал ли он Джейме Ланнистера? Да пожалуй, ему было плевать.
Разумеется, презирал. — лорды Речных земель никогда не признают этого хрена, пока жив мой ребёнок, — вино ли затуманило его разум, ещё что: Эдмар Талли вдруг понял — нет у него никаких прав на смерть, а Цареубийца — предлагал ему и жизнь.
Клятвопреступнику, правда, нельзя было верить, да разве лорд Риверрана сейчас мог иначе? Неуёмная жажда жизни в нём била ключом, и мужчина мог только смириться и с этим. — И ты обещаешь, что к нему не притронутся? — Жизнь лорда Талли переменилась в тот день, когда Рослин рассказала ему, что беременна, но в действительности понимание этого приходило только теперь — с боем и медленно, продираясь сквозь тернии отчаяния. Инстинктивно рука дёрнулась к кубку, и мужчина вино выпил так быстро, словно неделями его мучила жажда. Королевская гавань — то место, источавшее ад, поглощавшее души. Может ли это быть хуже смерти? Лучше бы Эдмар был малодушным, лучше бы он предпочёл умереть, бросив жену и ребёнка, которых не мог защитить.
И бросив людей, что скрывались за стенами белокаменными — тех людей, что по-прежнему зовут его лордом. Неужели всё было кончено и для них? Эти люди нуждались в защите, Бринден Талли дал им её, дал надежду. Но они все присягали не Бриндену, и лорд Эдмар сам клялся их защищать.
— А что будет с моими людьми? Скажешь, Фрей не прикажет убить их? — Стоит только дать ему волю. — Если с леди Рослин что-то случится, я убью тебя, Цареубийца, — нездоровым быстрым шёпотом говорит мужчина, выпуская чашу из пальцев. Прищурившись, он поднимает взгляд на Джейме Ланнистера. — Моим людям сохранят жизнь, никто не тронет пальцем мою жену и ребёнка, кем бы он ни родился, ты в этом клянёшься? Как поклялся сестре, что привезёшь её дочерей, — но разве может стать ещё хуже, если лорд Талли сделает всё, чтобы спасти тех, кто верен ему? — Я поговорю с Чёрной рыбой, если ты сам привезёшь мне обоих живыми, — а если нет, то Эдмар и вправду убьёт его прежде, чем умереть, потому что тогда жизнь его и в самом деле станет бессмысленной.