Если ты живёшь в стане врагов, если тебе пришлось пережить много боли и унижений, то даже короткий период относительного покоя, когда о тебе забывают, может быть омрачён ожиданием, бури, которая может нагрянуть в любой момент.
Джоффри запамятовал на какое-то время  свою бывшую невесту, дабы не предстать перед нынешней в невыгодном свете. Сансе от этого было только лучше, но она знала в глубине души, что так не может длиться вечно. Правда, она рассчитывала, что подобное повторится только после свадьбы, когда Маргери будет принадлежать ему и от этого он сможет вести себя с ней так, как захочет, и ему больше не надо будет прятаться за этой маской. Однако юный король вновь был в ярости из-за действий Робба, отчего позволил своим эмоциям проступить в разговоре с Сансой. Впрочем, он не тронул её, а это уже хорошо. И всё же Сансе было не по себе. Не только из-за Джоффри, но и из-за тревоги за брата. Она бы никогда не обвинила его в трусости, и всё же он ступил на опасный путь, осмелился напасть на логово льва, пока тот покинул его, но что будет, когда лев вернется, да не один? Было невыносимо трудно об этом думать. Из всей семьи и Сансы остались только мать и брат, что же будет, если он потеряет их, так и не обретя вновь? Ответ был слишком горьким. Санса не могла ничего сделать, не могла даже написать им, и у отчаянной души оставался только один выход - обратиться к богам.
Но пока Санса не спешила с походом в септу, а направилась в богорощу. Это малолюдное место не было убежищем, но здесь можно было побыть одной, подумать, помолиться, а это сейчас нужно было Сансе, чтобы набраться сил для испытаний, которые наверняка подстерегают её впереди.
Здесь не нужно было ставить свечи, здесь некому было служить богам, и Санса просто молила старых богов о том, чтобы её брат не нашел на Западе свою смерть; чтобы её мать смогла вынести горе - Санса  считала её самой сильной женщиной на свете, и всё же она, памятуя как тяжело было леди Кейтилин видеть едва живого Брана, представляла, какой невыразимо трудной должна быть безвозвратная потеря его и Рикона.
Говорят, старые боги покинули эти места, наверное, и в Западных землях их нет, но  что осталось бы у Сансы, отними она у себя эту призрачную надежду?
Девушка была поглощена своими невеселыми размышлениями, и они не оставят её, но необходимо было пойти обратно в замок. Ужинать не хотелось, но служанки-шпионки Серсеи ждали её. Вряд ли, не явись она в срок, тут же поднимется тревога, и всё же возвращаться так или иначе было нужно.
Стоило Сансе направиться к замку, как она увидела женщину, присутствие которой прежде оставалось для неё незамеченным.
-Доброго вечера, леди Эллария, - Санса всмотрелась и узнала гостью из Дорна, спутницу  Оберина Мартелла. Она была незаконнорожденной, она не была связана узами брака, и всё же держалась так, как будто она являлась супругой дорнийского принца  - вот и всё, что знала о ней Санса, да и то понаслышке. Девочка застыла ненадолго, ожидая ответа, впрочем, скорее ради соблюдения приличий - вряд ли узница короля представляет интерес для дорнийки.

-Это не так, миледи, - Санса не забывала про свои доспехи - вежливость. Потому что так привыкла к ним ещё в отчем доме. Потому что стоило забыть про них - и пришлось бы несладко здесь. Вспомнить хотя бы, как реагировал Джоффри в тех немногих случаях, когда Санса позволяла себе забыться и довольно дерзко, в несвойственной ей манере, сказать ему правду в лицо...
Санса не привыкла, чтобы бастарды держались наравне с высородными лордами, коим повезло родиться в законном браке. Пусть Джон воспитывался так же, как и родные братья Сансы, её единокровный брат был ниже по статусу, и знал это, как знали это и все. Но в Дорне, очевидно, порядки были иными, и говоря по правде, это не так уж сильно тревожило Сансу. Куда страшнее было осознавать, что Дорн, похоже, может поддержать корону в подавлении мятежа её брата: не нужно было обладать выдающимися способностями в арифметике, чтобы понять, что численное превосходство при таком раскладе будет отнюдь не у короля Севера. До этого Дорн держался в стороне от разыгравшегося конфликта, и Санса знала, что кровь Элии Мартелл и её маленьких детей на руках подданных нынешнего десницы. Однако дорнийцы явились на будущую свадьбу, и явились как друзья, а это настораживало.
Девочка заметила, что Эллария Сэнд держится столь же уверенно, как и Маргери Тирелл,  и никакой враждебности по отношению к дочери Эддарда Старка она не проявила. Но и это не слишком обнадёжило Сансу - она знала, какой опрометчивой может быть чрезмерная доверчивость. Кто знает, что сокрыто в мыслях других людей? Санса - не погибшая Леди, она не может чувствовать ложь и дурные намерения.
Однако следующие слова возлюбленной Оберина всё же вызвали улыбку Сансы, правда, несколько робкую и неуверенную.
-Вы очень добры, леди Эллария.
В этом замке стало на одного доброжелательного человека больше, но прибавилось ли у Сансы друзей? Этого она не могла сказать наверняка. Ей нелегко было довериться и Маргери. Впрочем, дорнийка и не просила у Сансы откровений - это был просто светский разговор, и девочка была рада этому, ибо иного старалась избегать.

Нет, не все так просто с этим разговором - здесь, в Королевской Гавани, в этом месте, где одни люди искусно плетут заговоры и интриги, а другие, сами того не ведая, оказываются в них вовлеченными, мало что происходит просто так.
Честность - опасная вещь здесь. Придворные, погрязшие в лицемерии, знали, что только так можно держаться на плаву - а не то можно закончить плохо. Сансе также пришлось это усвоить, а не то ей пришлось бы хуже, гораздо хуже - а девочка этого не хотела. Надежда на лучшее будущее никогда не оставляла её. А чтобы до него добраться, нужно пережить настоящее, и если это значит лгать, то Санса была готова на это. Лгать по поводу доброты и благородства Джоффри, выдавливать из себя слова о том, что её отец и брат предатели - пусть последнее давалось особенно тяжело, приходилось принимать это, ведь иначе у Сансы не было бы шанса дожить до того дня, когда она встретится с матерью и братом и сможет сказать им правду.
Вот и сейчас она не должна отходить от своей роли. Не должна была, но так трудно было это сделать. Едва слышные слова Элларии заставили Сансу опустить взгляд, чтобы не было видно промелькнувшего в нем страдания, сжать руки, дабы обрести немного сил.
Она могла бы иметь на это право - могла бы носить траур по убитым маленьким братьям, но несмотря на то, что они были всего лишь детьми и не навредили напрямую королевской семье, это не умаляло их "вины" -  принадлежности к опальной семье.  Санса запрятала горе глубоко в себе, чтобы предаться ему, только когда она одна. Очередные нападки Джоффри меркли по сравнению с этой трагедией, но Санса считала, что делиться этим нельзя ни  с кем. Разве что с Маргери - в её хороших намерениях было меньше всего сомнений, хотя теперь всякий раз, открывая кому-то правду, Санса чувствовала себя так, будто гуляет по кажущемуся обманчиво надёжным опасному тонкому льду,  не зная, какой шаг станет роковым.
Что сподвигло Элларию  выразить сочувствие дочери десницы погибшего короля Роберта? Санса не знала это. Женщина, что носит фамилию Сэнд, должна была бы знать, что подобное надо с опаской произносит даже шепотом, хотя уверенности ей было не занимать, это девочка уже поняла.
Сансе было тяжело подобрать нужные слова для ответа. Простой ответ на эти слова не приходил на ум, не хотелось не подтверждать это, ни отрицать. Санса просто посмотрела на Элларию Сэнд с грустью, будто безмолвно соглашаясь с  её словами взглядом.

Эллария тоже не отвечала поначалу - лишь улыбнулась. Это не была насмешливая улыбка, коей могли бы наградить Сансу некоторые придворные, дабы угодить королю. Улыбка была дружелюбной и теплой.
Санса не могла на неё ответить, но ей стало легче на душе. Конечно, нельзя сказать, что все тревоги развеялись, но все же такой ответ был лучше любых слов, ведь некоторые из них было так же опасно слышать, как и произносить. Санса чувствовала доброжелательность, исходящую от женщины, и так хотелось, чтобы на этот раз подвоха не было, ведь может же кто-то просто проявить сочувствие к ней? Может, такие люди были: Сандор Клиган, Тирион Ланнистер. Это были совершенно разные люди, но все они могли проявить сочувствие к ней даже открыто,  избегая гнева короля, возможно, благодаря тому, кем они являются для него. Но Санса никогда не просила ни у кого открытого заступничества. Тайные беседы с Маргери были ей очень дороги. Становилось просто легче жить, зная, что не весь мир ополчился против тебя.
Эллария была очень уверенной, сильной. Казалось, вздумай Джоффри навредить Сансе сейчас - она бы смогла усмирить его по мановению руки. Впрочем, Санса знала, что это чувство обманчиво - дорнийцы вряд ли приехали сюда искать раздора с королевской семьей, тем более из-за какой-то чужой, как летний снег дорнийским пустыням, для них девочки.
Когда же Сэнд заговорила, Санса удивилась. Но прежде всего тому, что эти слова напомнили ей о Маргери и приглашении посетить Хайгарден, став супругой Лораса Тирелла. Это было не так просто осуществить: попросить руки Сансы мог каждый, но вот ободрение на брак должно было прозвучать из уст короля. Тиреллам могли бы и не отказать, учитывая, что их род богат и знатен, пусть он и не такой древний, как род Сансы. Хотя решающим фактом было бы желание сохранить хорошие отношение с Хайгарденом. Пошли бы Мартеллы на такое? Впрочем, ни слова о помолвке не прозвучало, но тогда тем более сложно увезти пленницу короля.
-Это так, миледи: ваша красота сияет столь же ярко, как и солнце. Я с превеликой радостью приняла бы ваше гостеприимное приглашение и отправилась созерцать красоты вашего края, но я не могу отвергнуть гостеприимство Её Величества королевы Серсеи и Его Величества короля Джоффри и покинуть их без их на то воли.
На самом деле, это был практически отказ. Санса даже не стала думать, каково бы это было - побывать в Дорне, и что бы её там ждало, ведь она точно знала, что по доброй воле король никуда её не отпустит, наверняка, он оставил бы её в столице, даже если бы она стала леди Тирелл. Не станут же дорнийцы увозить её тайно - к чему им было так рисковать ради девочки из рода Старк?

...и запеть о том нельзя.
(с) Н. Асеев

Санса в нерешительности смотрела на Элларию: голос дорнийки звучал так тихо, что нетрудно было подумать, не обманул ли слух, не послышалось ли? Может быть, это только лишь ветер потревожил богорощу? Впрочем, Санса не сомневалась в том, что услышала.
Хотела ли она покинуть Королевскую Гавань? Больше всего на свете. А еще она хотела бы увидеть мать и брата, и сестру, а еще проснуться утром и узнать, что многое было ложью — и отец ее жив, и Бран и Рикон тоже, или, еще лучше, проснуться в Винтерфелле — и помнить обо всем только лишь как о дурном сне. Но надеяться на счастливое пробуждение не приходилось. 
Санса хотела верить Элларии — после всего пережитого в Королевской Гавани любые проявление тепла и доброты были для девочки особенно ценными, она отчаянно нуждалась в поддержке, в верном и уверенном друге, но положение заложницы научило быть ее недоверчивой. Эллария вела себя благожелательно, но ведь и Серсея когда-то была добра к ней, и помогите Боги Сансе Старк научиться понимать, где правда, а где очень искусная ложь.
Сложно было поверить и в то, что намерения принца Оберина и его спутницы ограничиваются только лишь благородным порывом дорнийской честности. Санса почти разучилась верить в то, что помощь может быть бескорыстной. Девочка из рода Старк, совсем чужая Мартеллам, какой может представлять для них интерес? А в том, что дорнийцы заинтересованы в ее судьбе, Санса почти не сомневалась — теперь. Иначе зачем Элларии настаивать на возможности побега? Но чего же ждать от Дорна: надежды на освобождение или новой клетки? Множество вопросов не давали покоя маленькой Пташке.
Впрочем, все это пустое. Без дозволения короля и его матери ей все равно не покинуть Королевской Гавани. Не увезут же ее в Дорн тайком — нужно быть совсем безумцем, чтобы на такое пойти. А Ланнистеры не позволят ей уехать — не захотят терять ценную разменную монету, а, может, и ключ к Северу и его сердцу — Винтерфеллу, если Санса останется последней из Старков.
- Боюсь, что мои желания слишком мало значат теперь, леди Эллария, — не сразу и не без колебаний ответила Санса так же тихо, как был задан вопрос. Она смотрела на женщину, не скрывая мучивших ее сомнений, и не смогла не продолжить. — Почему вы делаете это?
Слишком опасный разговор завела Эллария Сэнд; даже в богороще Санса не чувствовала себя в безопасности: здесь ее не трогали, ей позволяли остаться наедине со своими мыслями, но девочка была уверена — прозвучи крамольное или просто слишком вольное слово здесь достаточно громко, королева бы узнала об этом.

Это безумие.
Так говорила себе Санса, найдя однажды под подушкой записку-обещание вернуть ее домой, и не переставала повторять эти слова, торопливо отправляясь в богорощу в тот вечер, еще не зная, надет ли там друга или свою погибель, все еще сомневаясь в правильности этого порыва.
Это безумие.
Так думала Санса, слушая полупьяные речи Донтоса Холларда, обещавшего помочь ей, как она помогла когда-то ему, и доверяя свою судьбу его рукам. Санса молила Богов о заступнике, защитнике, настоящем рыцаре, а они послали ей старого пьяницу и дурака, но не был ли он, лишенный звания «сир», больше рыцарем, чем все те, кто покрыл свои плечи белым плащом и поклялся защищать короля?
Сир Донтос просил ее быть терпеливой и предупредил, что минута бегства придет нескоро, ведь приготовлений нужно немало, и Санса старалась, старалась верить ему и в него...
Он не просто пообещал — он поклялся перед Старыми Богами.
...старалась не падать духом, но все же порой, как червь, ее точила мысль: что может сделать рыцарь, разжалованный в дураки, как он сможет ее защитить, где достанет денег и корабль? Не пустую ли надежду он заронил в ее душе? Почему так долго он ничего не предпринимает? Иногда девочка не могла удержаться от мысленных упреков, хотя и понимала, что должна быть благодарной.
Мой Флориан, а я — его Джонквиль.
Но ведь в жизни все совсем не так, как в песнях, не правда ли?..
Теперь помощь ей предлагал друг более могущественный. Но друг ли?
И снова — не рыцарь.
Это безумие.
Так думала Санса, слушая Элларию Сэнд. Безумием были планы, которые могли вынашивать гости из Дорна, безумием было все, что говорила ей дорнийка, безумием было думать о том, что это может стать для нее реальной надеждой вырваться из Королевской Гавани.
Но что, если Боги услышали мои молитвы?
Санса только лишь кивнула, когда речь зашла об Элии Мартелл — принцессе, чья кровь, как и кровь ее детей, пролилась безвинно. Трагическая и кровавая страница, которая всегда внушала Сансе жалость к погибшим и ужас к их участи.
Прекрасная и гордая, Эллария Сэнд скользила вокруг нее, уверенно свивала слова, как гибкая и сильная змея свивает в кольца свое тело. В женщине таилась опасность, змеилась, угадывалась; в ней все говорило о непривычных, слишком свободных обычаях Дорна, земель, где принц может стать наемником и спутницей принца — бывшая куртизанка, где бастарды могут подняться так же высоко, как и лорды.
- Моя судьба в ваших руках.
Как и в руках многих других, — добавила девочка про себя. Ее судьба в чьих угодно руках, только нее ее собственных. Ланнистеры, Тиреллы, Мартеллы, сир Донтос — все они могли решить ее судьбу, тогда как сама Санса могла очень, очень мало, почти ничего.
- Но прежде поклянитесь перед Старыми Богами, что не желаете мне зла, — собрав всю свою смелость и крепче стиснув руки, прошептала Санса. Она старалась, чтобы лицо не выдало ее волнения, но все же полностью скрыть отчаяния не могла.

Санса смутилась: она снова казалась себе ужасно глупой. Она всегда старалась быть рассудительной, учтивой, отыскать правильные слова, и все же порой попадала впросак.
- Я не хотела оскорбить вас, — только и могла сказать девочка, надеясь исправить свою ошибку, но разве была ее вина в том, что клятва, произнесенная под сенью богорощи, имела для нее вес, которым смогли бы обладать слова очень немногих людей здесь – Сансе было бы более чем достаточно пальцев одной руки, чтобы их пересчитать.
В Красном Замке Старые Боги, Боги ее отца, стали для нее отдушиной и надеждой. Стремление к уединению привело ее сюда, здесь никто не спрашивал ее, о чем она молится, здесь можно было не скрывать своей скорби, своей печали. Светлая богороща Красного Замка не была похожа на древнюю богорощу Винтерфелла, но все же напоминала ей и о доме — самую малость, но и этого было достаточно, чтобы, прикоснувшись к грубой коре и закрыв глаза, на краткий миг оказаться далеко отсюда. Она посещала септу, когда это было необходимо, она горячо молилась Семерым, но на ступенях Великой Септы, казавшейся когда-то самым прекрасным созданием человеческих рук, был казнен лорд Эддард Старк, и память об этом гнала Сансу прочь — неосознанно; замковая септа не внушала ей такого ужаса, как белые ступени Бейлора, но больше Сансу не очаровывали ни лики Семерых, ни игра света в витражах и кристаллах.
Честность Элларии, ее откровенность располагали к себе — подобным образом прямота Оленны Тирелл заставила Сансу довериться ей, открыть всю правду о Джоффри. Но вверить себя в руки чужого Бога?.. Бога неясного для Сансы Старк, но уже казавшегося ей жестоким: Старые Боги и Семеро были соседями друг другу, в Королевской Гавани, веровавшей в Семерых, была богороща, в Винтерфелле, который был душой своей предан Старым Богам, для ее матери возвели септу. Но Владыка Света, насколько могла судить девочка, не был так терпим — говорят, Станнис Баратеон сжег богорощу в Штормовом Пределе, принеся ее в жертву своему новому Богу, говорят, он клялся сжечь и Великую Септу Бейлора, если бы Королевская Гавань пала.
- Я верю вам, — после недолгой паузы ответила Санса, глядя в темные глаза Элларии Сэнд. — И, Старые Боги тому свидетели, ни словом, ни помыслами не обману вашего доверия, — она перевела взгляд на пустую аллею, стараясь справиться со взволнованно трепещущим сердцем. Если только королева прознает об этом, Сансе несдобровать. За Элларией стоит Дорн, но кто защитит ее от жестокости Ланнистеров? Лорд Тирион был добр к ней, и Пес тоже, но сможет ли кто-нибудь сделать хоть что-то, если Джоффри решит отдать ее Илину Пейну?
От этих мыслей по спине пополз холодок, и Сансе захотелось обхватить себя руками.
- Я должна покинуть вас, леди Эллария, Ее Величество будет беспокоиться, если я не вернусь к ужину вовремя, — а точнее, не стоит привлекать к себе лишнего внимания. В пределах Красного Замка Санса могла пойти куда ей вздумается, и ее не сопровождали, ею мало интересовались, но опоздание могло вызвать вопросы.
- Но как я узнаю, что время пришло? Как я пойму?.. — вопрос прозвучал с долей растерянности, будто стоит стоит ей уйти, расстаться с дорнийкой — и все рассеется, как сон.
Как долго мне придется быть терпеливой?

Отредактировано Sansa Stark (2014-10-14 02:47:23)