Яркий закат разлился по небу и сумерки уже начали опускаться на город, оставшийся позади. Необъятное поле, раскинувшееся на сотни и тысячи лиг вокруг, плясало под порывами ветра, травы раскачивались из стороны в сторону, как ребенок в своей колыбели. Дейенерис стояла посреди этого великолепия и взглядом провожала раскаленное солнце за горизонт. Ветер развивал ее серебряные волосы и тонкие нежно-лиловые свадебные шелка. Ветер был теплый и должен был приятно согревать ее бледную кожу своими прикосновениями, но она дрожала. Гусиная кожа, словно драконьи чешуйки, покрыла ее обнаженные руки и плечи, грудь, живот, спину, бедра и ноги. Дени обхватила себя обеими руками, когда невыносимо холодная волна дрожи прокатилась по ее телу, и мысленно напомнила себе, что она от крови дракона, а дракон ничего не боится. Она глядела на огненное небо и думала о доме, о доме, который никогда не видела и о котором знала лишь по рассказам брата. С его слов она представляла себе Драконий Камень, величественную Королевскую Гавань, Красный Замок, Железный трон и все Семь Королевств. Но сейчас ей казалось, что домой она уже никогда не вернется и не увидит все те чудеса, спрятанные по ту сторону Узкого моря, ведь с сегодняшнего дня ее новым домом должно было стать дотракийское море, про которое рассказывал магистр Иллирио, народом – кочевники, а мужем – могучий и свирепый кхал. При мыслях о собственном супруге, Дени почувствовала, как глаза ее увлажнились. Именно сейчас, в этот самый момент она вдруг ощутила себя обычной тринадцатилетней девчонкой, несмышленым ребенком, нуждающимся в материнской заботе и ласке, и к ночи, проведенной с мужчиной, она была не готова. Словно молитву, она снова повторила, что дракон, живущий в ней, ничего не боится, и ей даже показалось, что это предало ей сил, но это было всего лишь короткое мгновение. Сзади послышались шаги. Она знала, что это Он приближается к ней. Их лошади были привязаны, раскаленный солнечный круг почти скрылся из виду, оставив за собой лишь кровавые разводы, скоро должны были выступить первые звезды. Дени знала, что все важные события в жизни мужчины-дотракийца совершаются под открытым небом, и их первая брачная ночь не должна была стать исключением. Он приближался. Дени казалось, что она слышит, как высокая трава шелестит под его сапогами, казалось, что она слышит громкие удары своего собственного сердца, казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди и упадет к ее ногам. Испугавшись, она крепко зажмурила глаза, и слезы потекли по ее щекам. Она только хотела напомнить себе про дракона, но не успела - Он оказался совсем рядом, сбоку по левую руку. Дени боялась даже пошевелиться, страх так сковал ее тело, а ее воображение, казалось бы, нашедшее единственный выход, представило ясную картинку, как она кидается к ногам кхала и умоляет его оставить все, как есть, ведь она всего лишь тринадцатилетняя маленькая девочка, а никакая ни принцесса, что она напугана и ей страшно. Но как только фантазия исчезла, Дейенерис осталась стоять на месте. Она не могла подвести брата, она не хотела разбудить дракона и навлечь на себя его гнев, она не могла так опозорить его, а поэтому повторила про себя заветные слова, - я от крови дракона, - и тут же ощутила, как сильная и твердая рука прикоснулась к ее лицу. Он стирал ее слезы. Это было почти ласково, но Дейенерис не смогла заставить себя поднять глаза и посмотреть на человека, который теперь был ее мужем. Брат никогда не пугал ее так, как этот человек.

Дени боялась. Еще ни один мужчина не прикасался к ней так, кроме брата. Визерис был с ней груб, и его пальцы нередко оставляли синяки на ее нежном теле, причиняя боль. Но брата она знала с самого детства и привыкла к его жестокому обращению; иногда она даже предугадывала, что толчок или пощечина последует за его недобрым колючим взглядом, но чего ожидать от человека, который теперь был ее мужем…? Ответа на свой вопрос она не знала и лишь надеялась, что кхал будет ласков с ней и не сделает ничего плохого. Когда она уже сидела на своей белоснежной молодой кобылице, свадебном подарке мужа, готовая ехать с ним, брат подошел к ней, больно схватив за лодыжку и незаметно для всех шепнув, что она должна ублажить кхала и понравиться ему. Но как это сделать, ведь Дени ничего не знала ни о мужчинах, ни о том, как нужно себя вести, оставшись наедине, ни об искусстве любви, в которое не была посвящена. Лучше бы ее брат молчал, ведь теперь ей приходилось волноваться не только за то, как пережить их брачное совокупление, но и о том, как не разочаровать мужа. Теперь она могла надеяться только на интуицию и собственное женское чутье, которое было не так сильно развито прежде, а теперь, при виде кхала, совсем оставило ее. Наконец подняв глаза и взглянув на дотракийца, Дейенерис почувствовала себя совсем крохотной рядом с ним, кхал Дрого возвышался над ней чудовищной каменной стеной, и она невольно подумала, что Визерис – не самое худшее, что случилось с ней за ее недолгую жизнь. Муж не внушал ей ничего, кроме страха, и Дени приказала себе быть покорной и учтивой с ним, она ведь принцесса. Его пальцы продолжали касаться ее лица, она ощущала, что они были мозолистые и грубые, но их движения были осторожными, и это немного успокоило Дейенерис, значит, он не хочет, чтобы она плакала. Голос мужа, тоже грубый и резонирующий, заставил девочку воспрять духом и посмотреть на мужа с маленькой надеждой.
- Ты говоришь на общем языке? Ты еще знаешь какие-нибудь слова? – Наверное, она просила слишком много, кхал отрицательно мотнул головой и повторил одно единственное слово, которое знал. Сердце Дейнерис тут же рухнуло куда-то вниз, и горькое отчаяние полностью овладело ей. Как же они будут общаться? Как будут понимать друг друга, когда она не говорит по-дотракийски, а он не знает общего языка? Хоть Визерис и подарил ей трех рабынь на свадьбу, одна из которых должна была обучить ее дотракийскому, но за один день выучить чужой язык никому не под силу. Дейенерис вновь опустила грустные глаза, ощущая, как взгляд туманится. Она не представляла, как ей жить дальше, будучи женой варвара и его…королевой. Вскоре по ее щекам побежали новые слезы.

Она не сопротивлялась, когда муж начал раздевать ее, развязывая шелковые ленты и обнажая ее плечи, грудь, которую она поспешила прикрыть обеими руками, стесняясь своего тела, а потом и бедра. Дени вздрогнула, когда платье легко упало к ее ногам, без него она вдруг почувствовала себя уязвимой, как никогда раньше. Она не раз представала полностью обнаженной перед Визерисом, его придирчивые взгляды ей удавалось терпеть и игнорировать, в те моменты она становилась покорной и безразличной ко всем его словам, но сейчас, оказавшись перед кхалом, Дени не могла оставаться спокойной. Все внутри нее содрогалось, тело дрожало, и сама она не могла придумать, что ей сделать, чтобы исполнить настояние брата. Но кхал все сделал сам, надавив на ее плечи. Повиновавшись ему, Дейенерис опустилась на колени и уперлась обеими руками о камень, к которому муж склонил ее. От страха неизвестности она не смогла сдержать судорожный всхлип, опустив голову ниже. Иногда она фантазировала о том, как происходит любовь между мужчиной женщиной, и как это будет в ее первый раз, но на ее фантазии произошедшее было мало похоже. Кхал был груб и безжалостен, его было слишком много внутри нее, и Дени с трудом приходилось сдерживать громкие крики. Она не знала, как долго продлится ее мучение, но когда она совсем выбилась из сил и могла только жалобно скулить, что-то горячее наполнило ее и все закончилось. Кхал не стал долго мешкать, он молча оделся, а потом пошел к их коням, пасшимся неподалеку. Дейенерис, пересилив боли внизу живота и между ног, поднялась, в спешке натягивая измятое платье на себя, только оно уже не показалось ей таким красивым, как прежде. Обратный путь был коротким, Дени не успела заметить, как они приблизились к продолжающемуся пиршеству под открытым звездным небом. Кхал спешился первым и даже не взглянул на нее, свою королеву, будто ее и не существовало вовсе. Дени, еще сидя на спине своей белоснежной лошади, оглядела всех присутствующих, пытаясь отыскать брата или магистра, но ни одного, ни второго поблизости не оказалось, только рыцарь, сидящий на своем прежнем месте, сочувствующе посмотрел на нее. Дейенерис поспешила отвести взгляд, решив, что ей не нужно его сочувствие, и неловко слезла с лошади при помощи своих новых рабынь. Шатер, куда они отвели ее, был полон зажженных свечей, ковров, шелковых подушек и мехов, и, наверное, любой другой на ее месте мог бы показаться сказкой, но ей все здесь казалось чужим. Искупавшись и переодевшись, Дени вспомнила, что за весь день ничего не ела, по первой же просьбе ей принесли спелых фруктов и душистого вина. Наевшись, девочка удобно устроилась среди мягких шкур, до поздней ночи под крики дотракийцев и бой барабанов, доносившийся снаружи, Дейенерис читала сказания Семи Королевств, подаренные рыцарем, и с  тоской думала о доме, пока не уснула. В эту ночь ей ничего не снилось, спала она мало и беспокойно, а под утро, когда пришел муж и снова пожелал подняться на нее, делая больно, Дени больше не смогла сомкнуть глаз. До самой зари она слушала дыхание спящего кхала и наблюдала, как догорают свечи, как пламя танцует на стенах шатра, который она сопротивлялась назвать своим.

«Вторая неделя со дня вашей свадьбы на исходе, кхалиси», - сказала Чхику, когда Дени спросила у нее, сколько времени они уже в пути. Минуло всего ничего, а Дейенерис уже потеряла счет времени и вкус к жизни. Все ее дни проходили однообразно мучительно: кхал поднимал кхаласар на рассвете, они шли по Дотракийскому морю почти до самого вечера, потом останавливались, разбивали шатры, проводили ночь среди необъятного поля, а утром вновь собирались в дорогу, и еще ни разу не задерживались на одном месте более двух ночей. От каждодневной и многочасовой езды верхом на лошади у Дейенерис болело все тело, особенно страдали ладони, стертые о жесткие поводья, и ноги: с бедер девочки не сходили синяки, а стертая кожа кровоточила и не заживала. Уединение с кхалом тоже не приносило радости, приходя к ней по ночам, он был груб, как и в первый раз, и Дени не понимала, как такое может дарить женщинам удовольствие; днем же муж не обращал на нее своего внимания, проводя все свое время с кровными. Визерис сделался еще более раздражительным, и поэтому Дени старалась ограничивать свое общение с ним, единственной ее компанией были рабыни и изгнанный рыцарь, который называл ее «своей королевой» и часто говорил, что она привыкнет ко всему со временем. Порой Дени думала, что он ведь не знает, что ей приходится терпеть каждую ночь, подавляя крики и скрывая слезы, но вслух этого она никогда ему не говорила. В последнее время она все чаще напоминала себе о том, что привыкнуть действительно нужно, ведь провести всю жизнь, будучи пустым местом, каким она была, принадлежа своему брату, ей не хотелось. Но как сделать первый шаг, спрашивала она себя в последние дни, глядя на кхала, ведь он не делает ничего, чтобы сблизиться с ней, узнать ее. «Конечно, он ведь мужчина», - сказала ей Дореа за их последним совместным ужином, и в тот вечер Дени, наконец, поняла, что все зависит от нее самой, а не от кхала. Тогда она немного воспряла духом, решившись сделать первый шаг ему навстречу. За две недели, проведенные в кхаласаре, Дейенерис еще не успела научиться всему, чему должна: дотракийский язык пока давался ей с большим трудом, грубые слова царапали горло, длинные и порой труднопроизносимые они совершенно не запоминались; плетение традиционных кос у нее тоже получалось плохо, пальцы путались между прядями, а ей самой не хватало усидчивости и терпения; Дореа обучала ее искусству любви, но Дени не хотела и еще опасалась заходить слишком далеко, к резким переменам в собственной постели она еще не была готова, единственное, чего ей пока хотелось – это облегчать боли, и Дореа ее этому научила. Но среди всего этого Дени удалось научиться сносно сидеть на лошади на дотракийский манер, этому ее обучала Ирри, одна из трех рабынь, которых Визерис подарил ей на свадьбу. Ирри раньше была дочерью кхала, пока Дрого не разбил кхаласар ее отца, а всех женщин, детей и стариков взял в рабство.
В назначенный день, который Дейенерис сама выбрала, чтобы продемонстрировать кхалу свое умение, она ехала рядом с ним. Крепко сжимая поводья, Дени очень волновалась, думая, как воспримет все это Дрого и что случится, если ему не понравится или если она свалится с лошади. В ее голове появлялись все новые и новые вопросы и сомнения, но чтобы отогнать от себя их, она украдкой обернулась, взглянув на Дорею, единственную, кто знал о ее замысле, безмолвно ища поддержки, чтобы убедиться, что она делает все правильно. Дождавшись одобрительного кивка, Дени поравнялась с кхалом, который повернул голову в ее сторону, чем вызвал на лице Дейенерис широкую и искреннюю радостную улыбку. «Он заметил меня», - сказала себе девочка и послала свою серебристую кобылу в галоп. Кажется, кхал дал ей фору и Дени смогла оторваться от кхаласара, скача вперед. Ветер бил ей в лицо, развивая волосы, она чувствовала сплетение тысячи травяных запахов и дышала полной грудью, пришпоривая свою Серебрянку. Обернувшись, наконец, и увидев, как кхал со смехом приближается к ней, Дени радостно завизжала, продолжая гнать свою лошадь. В этот самый миг она вдруг почувствовала себя живой и поняла, что ей хочется продолжать жить, хочется расположить к себе кхала, завоевать его доверие и даже его самого.

Серебрянка скакала во весь опор, но Дени знала, что кхалу не составит труда догнать их. Жмурясь от ветра и солнца, она потеряла счет времени, так ей было радостно и волнительно одновременно. Совсем скоро, Дени поняла, что муж настиг ее, а потом почувствовала, как он вытянул одну из лент из ее шелкового платья: ей еще приходилось носить свои шелка из Пентоса, так как дотракийская одежда по ее меркам, которую шили рабыни, еще не была готова. Улыбаясь и оглядываясь на кхала, девочка натянула поводья, останавливая свою кобылу. Если бы они говорили на одном языке, Дени бы обязательно сказала мужу, какой он замечательный наездник, но, к сожалению, она знала еще слишком мало слов на дотракийском, чтобы складывать их в полноценные предложения и уж тем более выражать свои собственные мысли. Вместо этого она только робко улыбнулась, еще не успев отдышаться, когда конь кхала поравнялся с ее кобылкой, и погладила рыжего жеребца по голове. Еще вчера Дени тщательно планировала и представляла себе, как они с кхалом поскачут по бескрайней степи вместе, и как счастье вперемешку с восторгом будут переполнять ее, но одно она упустила: что делать теперь, когда преследователь достиг своей цели? Только сейчас Дени подумала, что самым лучшим наверняка будет неспешная совместная прогулка, но кхал неожиданно ловко спрыгнул со своего жеребца. Волнение тут же охватило девочку и она крепче, чем следовало, сжала жесткие поводья. Пытаясь скрыть свой испуг, она позволила мужу помочь ей и послушно встала рядом с ним, глядя в его темные глаза. Лицо кхала редко выражало его эмоции, даже сейчас Дени не могла понять, что испытывает ее муж, но наверняка, он не злится, что она набралась смелости и дерзости, отважившись на такой поступок, иначе бы она не слышала его смех и довольные возгласы его кровных всадников. Разглядывая лицо мужа, Дени очень пожалела, что не знает его языка, но как ей показалось, именно сейчас слова не были нужны, за это короткое мгновение, она бы все равно не смогла узнать и спросить слишком много, но рассмотреть его могла. Она глядела робко, но с интересом, разглядывая все черты его лица, его обнаженную грудь и даже шрамы на ней. Сейчас муж не казался ей таким страшным, когда она увидела его впервые, да, он по-прежнему был огромный и возвышался над ней, как каменная глыба, но Дени не боялась. Заметив свою ленту у него в руке, Дейенерис протянула ладонь, касаясь его пальцев и перенимая полоску тонкого шелка. Не зная, как следующий ее поступок воспримет кхал, девочка все же решила и обмотала ленту вокруг его запястья и завязала ее. Пусть это было немного неуклюже, но все же она оставила ему знак отличия, такие оставляют благородные дамы рыцарям на рыцарских турнирах, как она слышала, хоть ее муж и не был рыцарем, но он был воином, самым настоящим, и Великим кхалом. Дени еще не удалось познать весь смысл величия ее мужа, но насколько она могла судить, чтобы удержать такой огромный кхаласар, нужна была великая сила…и волосы, он ни разу не обрезал их. Поджав губы, Дени отступила назад, замечая, что кхаласар догоняет их. Она опустила голову, а потом поглядела в сторону их лошадей, пасшихся совсем рядом, давая мужу понять, что пора возвращаться. Дени не хотелось, чтобы кто-то видел их сближение, тем более брат или сир Джорах, ехавшие почти во главе, ведь это было слишком личное, она хотела узнавать своего мужа наедине, а не на виду у тысячи глаз, и неспеша побрела к своей кобыле.

Еще несколько дней, после произошедшего в дотракийском море, Дени понадобилось, чтобы набраться смелости и попросить кхала разделить ужин с ней, а не по обыкновению со своими кровными.
Прибегнув к помощи одной из рабынь, которой было наказано сообщить кхалу, что кхалиси ждет его, Дейенерис основательно готовилась, чтобы удивить мужа и завоевать хоть каплю его расположения и внимания. Она, опять-таки при помощи рабынь, узнала, что ее супруг ест и что пьет за ужином.
Дрого оказался не особенно прихотлив, а потому Дени приказала приготовить конское мясо под медом и травами, желая угодить кхалу, нарезать несколько видов сыра, запечь овощи, а на десерт подать спелые фрукты и вино, самое лучшее, которое только удастся найти. Ее приказы были исполнены, девушки очень охотно участвовали в ее маленьком плане и были уверены, что совсем скоро солнце и луна будут не отделимы друг от друга.
Последним штрихом стал ее новый дотракийский наряд, чтобы дать понять кхалу - она приняла его культуру и свой народ.
Сумерки сгущались и кхаласар загорелся тысячью огней, раскинувшихся по бескрайней степи. Дейенерис покорно сидела в своем шатре перед приготовленным, еще дымящимся ужином в окружении свечей и тонких ароматов диких цветов, масло из которых стало ее любимым. Чувствую небольшую тревогу, Дени взяла из чаши фигу и надкусила, считая минуты до момента, когда сильная рука мужа сдвинет полог, закрывающий вход в их шатер.
Но его все не было, и рядом с одинокой фиговой косточкой появилась еще одна, а затем и третья. Мучаясь ожиданием, кхалиси начала повторять про себя заученные короткие фразы на дотракийском, чтобы немного поговорить с кхалом, и чтобы ужин не показался ему особенно молчаливым, а она неусидчивой. Но не успела Дени построить короткое предложение в уме, как в шатре появился Он...
Все, что было ею старательно выучено, в момент забылось. Дени даже могла поклясться всеми богами, что при виде Его забыла собственное имя, так ее муж был прекрасен в тени шатра. Он, будто каменное изваяние, возвышался над ней, его смуглая кожа отливала медью, и Дени казалось, что он источает тепло. Ей невольно захотелось прикоснуться к его мерно вздымающейся груди, к его мускулам. Глядя на него, не отводя глаз, Дени ощутила легкое возбуждение и не смогла сдержать улыбку, поднимаясь на ноги и таким образом молча приветствуя Его.
Подойдя к кхалу, Дени ласково взяла его руку в свою, заметив, что ленту он так и не снял, хоть та истрепалась и испылилась. Она потянула его к низкому столику, показывая, что их ждет ужин, и надеясь, что если она так и не произнесет ни слова по-дотракийски, кхал останется доволен ею.