С некоторыми вещами следовало просто смириться. Но это чувство было совершенно чуждо Серсее Ланнистер. Она не хотела смиряться с тем, что не соответствовало ее планам, и лишь отступала на шаг назад, чтобы взять перерыв и обдумать свой следующий шаг.
Пока все шло не так. Серсея уже не раз пожалела о том, что не поторопила Джоффа с женитьбой на Сансе Старк, хотя дочь предателя была все же не лучше сорняка. Но за плечами Сансы был Север, который сейчас бунтовал, требуя отмщения за смерть своего вожака и возвращения двух волчиц. У Серсеи не было младшей шавки, а старшую она уже не могла – да и раньше не хотела – отдать, ведь теперь она и душой и телом принадлежала Ланнистерам.

Санса перестала быть проблемой королевы, теперь ее проблему звали цветущую и пахнущую розами Маргери Тирелл, которая тихо, но верно, накладывала свои руки не только на старшего сына, но и младшего очаровывала. Это Серсею раздражало вдвойне. Ее могли считать плохой матерью, но львице всегда было плевать на чужие мнения. Главное, чтобы кланялись низко да помнили, кто ими правит, а уж что они там себе думают, это их горе, не Серсеи. В жизни же королевы-регента было три страсти: власть, дети и брат. Именно в таком порядке, объяснение которого было просто – власть давала защиту ее незаконнорожденным от брата детям, заодно и вполне законное основание отметать все требования выйти замуж и остаться верной только Джейме. Что именно Серсея принимала за верность – другой разговор. Она не считала ночи с Ланселем изменой, в конце концов, это была необходимость. Ей приходилось выживать, ограниченная в своих возможностях, Серсея добивалась собственной устойчивости после смерти Роберта любым доступным способом. Ирония ситуации – она так мечтала освободиться от своего супруга, уверенная, что обреете свободу не только выбора, но и действий. Но в конечном счете ничего из этого так и не получила, все так же оставаясь заложницей каких-то необходимостей и чужих решений, зачастую продиктованных отцом.
Отец, конечно, был умен.
Но Серсея решила, что и она не глупее.

Самым сложным сейчас было противостояние Маргери. Девчонка ощущала свою защищенность и безнаказанность все явственнее, тем сильнее раздражая Серсею. Бутоны притихли, когда стало известно о смерти Уилласа Тирелла, часть из них даже убралась в свой Хайгарден, от чего стало легче дышать в собственном замке. Кому слать благодарственное письмо за такую помощь, Серсея не знала, да и она не была сильна в благодарностях, но случай сыграл ей на руку. Один из братцев будущей невестки покинул Королевскую Гавань, оголив тыл будущей королевы.
Будущей королевы, которой тебе не стать, дорогая Маргери…
Уж Серсея об этом позаботится. Она позаботится о том, чтобы юная чета не торопилась подарить Вестеросу наследника, раз уж свадьбы избежать никак нельзя. Но попозже.

С детьми всегда было не просто.
Три золотых львенка, от и до бывшие Ланнистерами, так похожие на своих родителей. Помнится, когда у Серсеи почти сразу отобрали Джоффа, ведь будущего короля должны воспитывать соответственно, у нее перегорало молоко и болела душа. Дочь оставили ей, девочка, что с нее взять. В какой-то степени Серсея и сама так относилась к Мирцелле. Чистая, светлая, ранимая – ее сломает тот, кто прикоснется к ней грязными своими руками, дышащий перегаром, желающий только тела, не душу. И у Серсеи не было возможностей изменить судьбу своей маленькой принцессы, лишь отстраниться, любя ту на расстоянии во имя меньшей собственной боли. И Томмен. Тот, кто взойдет на престол следом за Джоффри, если тот не станет отцом.
Томмену пора было взрослеть. Хотя Серсея с болью глядела в эти зеленые глаза, на эти золотистые кудри, на эти пухлые щеки. Ее младший сын был так юн. Лишенный жестокости и злости Джоффри, а так же уже проявлявшегося прагматизма Мирцеллы, Томмен радовался котятам и веселью, и иного ему было не надо. Серсея уже несколько минут наблюдала, скрытая пологом у двери, за тем как ее младший сын игрался со своим питомцем. Как его, сир Царапка зовут, кажется?
Ей было тяжело выдергивать его из мира наивности и счастья, в котором он пребывал. Но иначе Серсея не могла. Многое менялось в жизни обитателей Красного Замка, и частично именно она стала тому катализатором, ей и быть той жесткой, но ласковой рукой, что покажет сыну беспощадную реальность, в которой есть место лишь цинизму. Ему будет тяжелее, чем Джоффри, хотя сколько молитв вознесла Серсея Матери за безразличие Роберта к младшему сыну, кто бы только знал.
Но никто не знал.
Золотая львица была одинока, горда и беспощадна.
Никто не ведал, какой страх живет в душе Серсеи, которая помнит пророчество, данное ей юной.
Три золотых короны.
Три золотых савана.

Томмен обернулся, и на губах Серсеи загорелась ласковая улыбка, такая несвойственная королеве. Видеть эту улыбку доводилось совсем не многим, единицам всего лишь. Королева шагнула в покои младшего сына, протягивая ему руку, предлагая подняться с пола:
- Уделишь мне немного времени, мой дорогой?
Тонкие пальцы скользнули по золоту волос, с нежностью оглаживая тонкие пряди. Серсея прижала сына к себе, лишь на несколько мгновений позволяя закрыть глаза и согреваясь теплом наивности и юности ребенка. А потом предложила сесть на скамью у открытого окна.

Королевскую Гавань окутывала осень, неся с собой прохладу и обещание холодов. Это ощущалось в дуновении ветра, в шелесте листьев, даже в шуме моря. И Серсея чувствовала этот холод. А может него. Может, она просто предчувствовала очередной виток перемен, но не склонная к глубокому анализу событий, не стремилась отыскать истоки.
Долгие предисловия королева не любила. Она либо лукавила, разводя словами воду, либо говорила прямо. И сейчас нужно было вести себя именно так, прямо и четко излагать слова, не заигрывая с собственным сыном.
- Мальчик мой, ты ведь знаешь, что означает брак твоего брата с леди Маргери? Все меняется, и теперь Джоффри будет не только королем, но и супругом, а если боги будут благосклонны, то и отцом их с Маргери детей. Тебе нравится Маргери?
[NIC]Cersei Lannister[/NIC][STA]mother madness[/STA][AVA]http://images5.fanpop.com/image/photos/31200000/got-game-of-thrones-31265528-245-245.gif[/AVA]

Отредактировано Him of Many Faces (2017-01-20 12:32:38)

Не быть тебе львом, лишь львенком.
Серсея слушала сына, а к губам приклеилась улыбка, но в ней не было того тепла, что еще несколько минут назад в ней ощущалась. Лишь злость на то, что Маргери Тирелл все всем преуспела, укротив не только старшего сына, но и младшего. Если Санса Джоффа бесила, то с Маргери явно все было иначе. Возможно, разгадка скрывалась в том, что роза была старше волчицы, а Джофф все больше проявлял интерес к женскому телу. Может, следовало озаботиться удовлетворением подобных желаний, но королева предпочла, чтобы этим занимался кто-то из мужчин – она не знала толк в шлюхах. Увы, вряд ли до такого снизошел бы лорд Тайвин, а Джейме только вернулся, и ему было не до того.
Но чем Маргери подкупила младшего сына? Неужели котятами?
Серсея бросила безразличный взгляд на живность. Ей никогда не было дела до развлечений Томмена, животные вообще оставляли женщину равнодушной. Лишь давно, когда они с Джейме, взявшись за руки, ходили к клеткам со львами в Кастерли-Рок, тогда ее сердце трепетало при виде гордых зверей, ставших символами ее дома. Она чувствовала с ними родство, с теми опасными машинами для убийств, способными так легко растерзать любого на своем пути. Однажды ей повезло присутствовать на их кормлении, как не пытался смотритель уговорить юную леди уйти. Серсея пресекла попытки, оставшись лицезреть то, как львам бросали туши коров, и те впивались в них своими когтями, своими зубами, с утробными рыком отрывая кусок за куском от истекающей кровью трапезы. Кажется, смотритель впечатлился тем, как горели зеленые глаза юной леди, больше он не пытался прогонять Серсею, но, видимо, доложил обо всем отцу и тете Дженне. Девочке запретили без сопровождения и предупреждения являться ко львам, пригрозив достойным такого проступка наказанием. Не то чтобы эта угроза впечатлила будущую королеву, но были вещи и более важные, чем напрашиваться на неприятности. В конце концов, Тайвин Ланнистер имел тяжелую руку, хотя и не порол детей собственноручно, а вот у его сестры рука, хоть и была полегче, бездумно опускалась на любые части тела как своих отпрысков, так и племянников. С нее станется и отлупить.

Но сейчас дело не во львах, и даже не в любимца Томмена, а в том, что он сам был похож на котенка. И как ни прискорбно, но, похоже, придется королеве избавиться от того, что делало сына мягкотелым. А вместе с ним, видимо, утратить она и ту чистую любовь, что наполняла его взгляд сейчас.
- Да, сир Царапка разбирается в людях, - в ее голосе, в ее словах не было ни капли сарказма, хотя именно такая интонация была мысленной. Но Томмен не должен был ощущать ту ненависть, в которую уже давно переплавилось раздражение Серсеи по отношению к этой выскочке из Простора. – Но увы, не все так просто, мой дорогой. Пойми, Маргери, какой бы милой не была, никогда не станет частью нашей семьи. Она останется Тирелл до конца своих дней, - как сама Серсея осталась Ланнистер, - и всегда будет в первую очередь заботится о благе своего дома, чьи цвета носила до брака. Я бы хотела, чтобы ты помнил о той ответственности, какую ты несешь перед своим домом, мой сын. И помнил о том, что ему что-то случится с твоим старшим братом – хотя я уверена, что боги ничего подобного не допустят – а у них с его супругой не будет детей, то именно тебе придется занять трон. Ты это понимаешь, Томмен? – Серсея подцепила двумя пальцами подбородок сына, заставляя Томмена посмотреть ей в глаза. Их цвет отличался от того, какой был у матери, был чуть менее, больше похожий на глаза Джейме. – Те, кто не с нами, те против нас, - эти слова она уже говорила одному сыну, теперь пришло время сказать их и второму сыну. – И это главное, что следует помнить. А с нами лишь те, кто твоя семья.

План постепенно выстраивался в голове Серсеи. Ладно, пусть котята еще побудут при Томмене. Но ему нужны другие учителя, и его нужно изолировать от Маргери. Мысль о том, чтобы сослать юного принца в Кастерли-Рок, хотя бы на какое-то время, была отвратительной и недопустимой, проще уж сплавить будущую невестку. Но пока еще это все было сложно, а Маргери держала оборону, не давая поводов.
- Вы часто общаетесь с леди Маргери?
[NIC]Cersei Lannister[/NIC][STA]mother madness[/STA][AVA]http://images5.fanpop.com/image/photos/31200000/got-game-of-thrones-31265528-245-245.gif[/AVA]

О, королева могла многое поведать Томмену о том, как принимают новоиспеченных жен в семьях. Свое имя она сохранила, отказавшись считать себя Баратеон, достаточно того, что ей приходилось делить постели и корону с тем, кто носил на щите оленя. Что можно сказать о человеке, чей герб – рогатое дикое животное? Рога Роберту Серсея наставила, впрочем, он тоже не остался в долгу. Серсея же утешалась, что отобрала у Роберта главное – наследников. Он считал ее детей своими, но ни в одном из них не текла оленья кровь. А то, что он по своим шлюхам поставлял кучу отпрысков, ну так это не имело значения, ведь ни один бастард покойного короля не посмеет взойти на трон.
Да, Серсея считала, что победила в этой брачной схватке, а путь ее начался тогда, когда надев плащ своего супруга, она не стала частью его семьи. Для нее каждый из Баратеонов были чужими, а дети лишь носили ту фамилию, что пока защищала их. И лучше было не вспоминать, как хорош был Роберт тогда – совсем не Рейгар, и даже не Джейме, но Серсея не могла не ощущать разудалое очарование молодого короля, поэтому в душе теплилась надежда, что все будет хорошо.
Не было.
Не с Робертом.
Роберт разрушал все хорошо лишь одним желанием той, кто его предала, кого не было в живых.
Воспоминания об этом будили в Серсее стылую ненависть к Лианне Старк, а ведь столько лет прошло. Северная принцесса ничего не стоила, свежий цветок, не более, неотесанный и по северному грубый, но она дважды перешла ей дорогу, сначала отобрав Рейгара, а затем отравив брак с Робертом с того света.

- Не все так просто, мой милый. – Серсея не знала в эту минуту, как объяснить сыну, чтобы не показаться грубой. – Тиреллы противопоставляют себя нам. Они хотят власти, и Маргери хочет власти. А чтобы ее получить, для начала нужно отобрать власть у нас. Каждый думает о своем доме. Мы о своем, Тиреллы – о своем.
А Кастерли-Рок Томмену больше подойдет, чем Железный Трон. Впрочем, говорят, что мало правителей могло сидеть на этом странном сооружении, в котором сосредоточилось самое важное в Вестеросе. Эйрис постоянно оцарапывался и ранился, ненавидя Железный трон, стремясь избежать восседания на нем, а потому в бытность Десницей на нем чаще сидел лорд Тайвин. Роберт тоже считал трон ужасно неудобным и терпеть не мог долгие приемы. Джоффри и сам стал жертвой острых кончиков сломанных мечей, хотя те уже должны были давно затупиться. Железный Трон, словно, требовал свою кровавую жатву, но Серсея не боялась этого. Ей казалось, что Трон не причинил бы ей зла, займи она его, но увы, все ее права были ограничены условностями.
- Трон – это власть, Томмен. Власть не нужно бояться. Ею нужно пользоваться во имя достижения целей. Власть, мой сын, это твоя защита. Когда ты наделен ею, ты застрахован от многих опасностей, - Серсея убрала несколько упавших прядей челки со лба сына.
Боги, он не понимает и половины сказанного матерью. Она отчетливо читала это по его глазам. Как же достучаться до незамутненного политикой ума младшего сына? Кажется, с Мирцеллой в этом было проще.

- И о чем это говорят? – Поинтересовалась Серсея, поднимаясь со скамьи к столу, на котором были оставлены фрукты и все еще прохладный лимонад. Солнце стояло высоко, и ощущалась даже некая жара, словно лето не собиралось так просто сдавать позиции. Львица наполнила два кубка, один из которых принесла сыну. Для себя она бы предпочла вина, но за ним следовало посылать. Не стоило. Серсея опустила взгляд на безмятежно спящего на коленях своего хозяина котенка. Но ничего не сделала, снова улыбаясь младшему львенку.
[NIC]Cersei Lannister[/NIC][STA]mother madness[/STA][AVA]http://images5.fanpop.com/image/photos/31200000/got-game-of-thrones-31265528-245-245.gif[/AVA]

Отредактировано Him of Many Faces (2017-01-27 11:41:09)

Да, матушка именно это хотела сказать, но как-то все не думала говорить напрямую. Томмен был слишком бесхитростным, у него, что на уме, то и на языке. Проговорится своей новой подружке об этом, и все начнут судачить, что королева пытается избавиться от более молодой соперницы за власть. Это, конечно, правда, но Серсея не собиралась ее признавать при всех.
- Ну что ты, солнце мое, вряд ли Маргери сможет это сделать, - львица улыбнулась. Нет, сама Маргери ничего не сможет сделать, и ее папаша ничего не стоит - толст, глуп и жаждет лишь простой наживы. Но за спинами Мейса и Маргери хрупкой старческой фигурой маячила Оленна Тирелл, вот уж кто горазд на всякого рода интриги. - Но ведь ты понимаешь, что ее могут использовать в своих играх другие, и этим Маргери будет опасна для тебя, Джоффри, твоей старшей сестры, меня. Для всех нас. Поэтому следует быть осторожным, еще более осторожным, чем ты сейчас, мой маленький принц. - В каждом слове предостережение, в каждой ноте ласка. Серсея всегда знала, чем окутать собственных детей, это только Роберт не утруждался мыслительным процессом, воспитав из своего наследника жестокого и беспощадного мальчишку. Было то, что Серсея безоговорочно одобряла в Джоффри, но увы, его импульсивность стоила Королевской Гавани войны, что длилась слишком долго. В своих мыслях королева даже не замечала, что старший сын в своей жестокости был похож на нее, хотя в большей степени превзошел ее. Ей никогда не хватало сочувствия другим.

Улыбка Серсеи стала теплее и мягче, когда ее сын заявил, что будет лучшим из лучших. У него не было выбора на самом деле, но то, как в эту минуту золотистым пламенем горели глаза Томмена, подкупало верой в то, что так и будет.
- Конечно, мой дорогой, - ободряюще подтвердила Серсея. Только рыцарем ему не быть, а вот лордом - вполне. Кастерли-Рок отец не желал отдавать коротышке, а старший сын не имел права им владеть. Серсея не без оснований опасалась того, что сейчас Тайвин начнет продавливать Джейме уйти из Белой Гвардии, напоминая о долге перед домом. Теперь, когда Тириону фактически давят Север, ему будет не до земель Ланнистеров. Томмен же был слишком мал для этого.
Если Джейме уйдет...
...то что останется одинокой королеве?

Серсея пригубила лимонад, отставляя кубок на подоконник. Слишком хороший день для разговора о красной ведьме Станниса. Королева провела кончиками пальцев по резному узору ставни окна, поймала листок винограда, обвивающего окно. Подумала, что все ближе холода, как бы ей не хотелось это отрицать, но факт очевиден.
Почему ее сын слышит то, что не должен слышать?
Почему кто-то говорит о Станнисе, когда не должен упоминать его в этих стенах?
В пору орать "голову долой" за измену правящему королю, рассмотрев ее в подобных высказываниях.
Но так легко лишиться подданных, готовых погибать за трон и короля.

- Неправедный бог, Томмен. - Ответ вышел чуть резче, чем хотелось, но Серсею раздражали эти шепотки, говорившие, что за Станнисом победа. - Тот бог, который не имеет права зваться богом. Он принимает человеческие жертвы, но ничего не дает. Вспомни, кто победил на Черноводной? Кто погнал Станниса от стен Королевской Гавани? Кто принес нам победу и где теперь Станнис?
Тиреллы...
- Твой лорд-дед. И не смей об этом забывать, Томмен.
С другой стороны, лучше пусть это говорят о Станнисе, чем снова начнут говорить, что он единственный правитель Вестероса, который имеет теперь право на трон потому, что ее дети не от короля. Только этих расспросов Серсее не хватало сейчас для полного счастья.
- Станнис не победит. Он не получит то, что наше по праву, Томмен. Запомни это. И каждый раз, когда тебя начнут мучить сомнения в этом, вспомни, как твой дед триумфально въехал в тронный зал, явившись спасти Гавань.
Дурман в тот день был сильным, Серсея до сих пор не понимала, что творила. Старший сын был на баррикадах, защищая свой город, младшая дочь изнывала от ужаса, младший сын был перепуган. И никто не представлял, какой ужас наполнял саму королеву при мысли, что стены падут, что Баратеон явится и потребует суда, который наверняка закончится смертным приговором для нее и ее детей.

Сдержать торжествующую улыбку на губах было сложно. Но Серсея легко переправила ее в ласковую, чтобы ободрить сына в его мыслях. Было немаловажно заручиться поддержкой Томмена, терять доверие собственного ребенка королева не планировала. Да и легче бороться с Маргери, имея таких союзников, которых не в чем заподозрить. А Томмен так легко реагировал даже на незначительную манипуляцию, говоря матери именно то, что ей нужно было. Она запечатлела на золотистых кудрях ласковый поцелуй, приобняла мальчика, не сильно, чтобы не уронить его мужского достоинства. Их окутал нежный аромат жасмина, сопровождающий Серсею повсюду.
- Однажды ты станешь хорошим лордом и главой дома Ланнистеров, - похвала лилась словами, но не была приторной. – Ты делаешь очень правильные выводы, Томмен. Чтобы защитить Маргери от ее собственных ошибок, нужно принять меры. И мы можем это сделать. Для начала, я очень прошу тебя рассказывать мне о каждом визите твоей дорогой подруги. И о том, что ты можешь слышать совершенно случайно.
Выгода маленьких детей, даже если это принц или принцесса. До определенного возраста никто вокруг не видит в детях угрозы, но их можно превратить в оружие, что Серсея и собиралась сделать. Томмена зачастую не замечают, говоря то, что на уме, а мальчик все слышит и впитывает. Вот теперь пусть говорит об этом матери, заодно научиться разделять пустые сплетни, от которых никакого толку, и ценные знания, которые могут решить исход даже маленькой битвы.
Маленьких битвы не бывает на самом деле.
- А если придется, то мы запрем нашу дорогую Маргери в замке. Неприятная мера, но надеюсь, что ты поймешь меня и поддержишь меня. – Серсея взяла сына за подбородок, заставляя посмотреть ей в глаза, отвечая ему проникновенным и глубоким взглядом. – Ты же знаешь, как для меня важно твое мнение, мой маленький рыцарь.
Мнение? Нет. Мнение Томмена королева растопчет, если оно не сыграет ей на руку. Но сделает это так, чтобы остаться для сына все так же богиней, сравнимой с матерью.
Остаться матерью.

А вот со Станнисом, увы, все сложнее, чем с Маргери. Серсея не имела никакого способа заставить брата своего покойного мужа замолчать, перестать кормить Семь королевств ересью. Но что ей больше не нравилось, так это какие-то романтические образы в голове Томмена относительно дяди. Если бы вся проблема была в том, что лорд-дядя был зол…
- Боюсь, твой лорд-дядя очень давно хотел получить Железный трон, очень давно планировал подобное нападение на Королевскую Гавань. Но ему не быть королем, мой милый. Он, ко всему прочему, еще и отступник. Он изменил вере, а значит он изменил почти всему народу Вестероса. Он позволяет своей красной ведьме сжигать на костре верных наших подданных, Томмен, хотя на костер надо ее саму.
Не знающий королеву мог бы поверить запалу слов о вере. Вере, которой в самой Серсее не было ни капли. Когда-то она исправно возносила молитвы Деве, чтобы избавил Рейгара от чахоточной Элии Мартелл, чтобы Иные забрали Лианну Старк, а затем, чтобы дали им с королем Робертом благословение. Она стояла перед ликами Семерых в Великой септе Бейлора, клялась в верности и любви до гроба, желательно, конечно, Роберта, но не своего. А потом поняла, что эта проклятая клятва ничего не значила для самого Роберта. Но даже тогда в ней еще теплилась вера.
Вера умирала постепенно, год за годом. Умирала в объятиях Джейме, в каждом новом ударе Роберта, в том, что этот боров, даром, что олень, оказался не в пример живуч. И теперь королева с презрением смотрела на септ и септонов, зная им истинную цену – все продается и все покупается. Отпущение грехов в том числе. Семерым уже давно нет дела до происходящего, и то, что чей-то красный божок пытается занять позиции в Вестеросе, закономерно. Великий септон будет призывать молиться, а затем попробует объявить религиозную войну, но что с этим делать, Серсея пока не думала. У нее без того хватало проблем, чтобы заглядывать на десять шагов вперед.
А мальчик пусть верит. Ему пока еще положено молиться и верить. Все равно потом вера рассыплется прахом, и сама Серсея тому поможет, когда придет время.
В конце концов, Джофф уже тоже потерял веру, хотя в его голове это всегда не держалось.

- Люди не злятся, мой дорогой. Люди воюют за власть. Чтобы все остановить нужно победить или проиграть, третьего не дано. – Был в этой истории момент, когда все могло пойти иначе. И Серсея даже чувствовала торжество в тот момент, но надо же было, чтобы Старки встали на дыбы. Проклятые Старки, всю жизнь Серсее отравили. Будь проклят тот день, когда Роберта угораздило отправиться в Винтерфелл. Мало того, что это была самая ужасная дорога в жизни, растянувшаяся на долгие месяцы, так еще и проблем нажили, благодаря этому. Во всем был виноват Роберт, но плодами своих стараний он не мог насладиться, лежа в склепе.
Будь ты проклят, Роберт. Хотя что уже…
- Закон прост, Томмен, - голос королевы зазвучал безжалостно, - тех, кто проиграет, убьют. Пощада в таком деле не предусмотрена. Лишь казнь, показательная и жестокая, чтобы больше не повадно было восставать против законных правителей Вестероса. А законный правитель – твой брат. Но я думаю, что этот разговор мы оставим на другой день, милый. Не стоит омрачать хорошее настроение нечто подобным.
Не стоит разбивать иллюзии раньше времени.

Серсея задумалась над вопросом сына. Да, она понимала, что подвижному и непоседливому ребенку очень трудно усидеть на мести, что запертый в условностях сын изнывал от скуки. И тут поняла, что даже не знает, почему прекратились занятия. Неловкий вопрос, но придется проявить свое неведение:
- А почему они прекратились, Томмен?

Серсея поражалась наивности Томмена, тому, как он смог сохранить это качество в Королевской Гавани. Если судить по наблюдениям королевы, то прибывшие в столицу очень быстро лишались как наивности, так и невинности. Было что-то в воздухе самого города, что отравляло, разлагало и убивало все то светлое, что еще могло. Серсею могли упрекать во всем, в чем угодно, но она менялась тут под влиянием власти и этого замка, вынужденная защищаться, держаться и не сдаваться. И с удивлением смотрела на своих детей, на Томмена, на Мирцеллу, которые были словно из другого мира. С одной стороны, это было прекрасно, что кто-то из них может сохранить свою чистоту подольше, с другой – это могло стать причиной многих их бед.
- Увы, мой сын, ты пока еще слишком мал, чтобы видеть истинные цели людей. Это придет. Со временем ты научишься смотреть сквозь верхний слой человека, видя его истинные намерения. Люди безжалостны и беспощадны, к тем, кто стоит выше них по положению. Они пытаются мстить за данное рождением право, за защиту положением, за благополучие, которого у них нет. Тебя благословили боги, Томмен, и тебе следует быть осторожным с доверием. Я тебя очень прошу, не стоит так легко позволять собой манипулировать, ты должен быть настороже всегда. – Она смотрела в глаза сына, а губы произносили слова, ставшие для нее основными в этой жизни: - Тот, кто не с нами, тот против нас. Запомни это, Томмен.
Как запомнил твой брат.
Хотя он тоже перестарался в этом понимании. В понимании слов матери.

- Улыбка – это обман. Она бывает разной, как искренней, так и фальшивой. Леди при дворе учат таким улыбкам, это их главное оружие в управлении мужчинами. Ты не должен этому поддаваться. Доверять можно лишь тому, кто повел рядом с тобой всю жизнь, кто никогда тебя не обидит и не предаст.
Серсея хранила надежду, что Томмен поймет ее слова, осознает всю их значимость.
Она поднялась с места, подходя к окну. Сквозь золотистые резные ставни на нее смотрела своими домами Королевская Гавань, над ними возвышалась Великая Септа, а королеву захлестывало чувство ненависти к этому городу, к его людям – к тем, кто продавался за кусок хлеба, менял своих покровителей на других, стоит тем только что-то им дать.
Благо, сын сейчас не видел того холодного выражения, что легло на лицо матери.

Ей не нравились заискивания Джоффа со святой верой. Отдать власть в руки святош – тоже счастья мало. Клятвы давались легко, легко нарушались. Джейме переступил через клятву Эйрису, затем Роберту. Святоши не блюдут целибат, а Великий мейстер Пицель уже давно не лечит, зато продает яды придворным за хорошую сумму, избавляя нерадивых жен от придирчивых мужей и наоборот. Вот и все эти клятвы – они ничего, абсолютно ничего не стоили.
- Обратилась бы. Конечно, обратилась бы. – Серсея, наконец, оглянулась на сына, теребя на шее украшение. Медальон был зажат между пальцами, нагреваясь от их тепла. – Но всегда находятся те, кому не нравится правящая власть, и на это рассчитывает твой дядя-лорд.
Она не считала его дядей Томмена, но во имя той лжи, что она начала когда-то давно, которую продолжала, Серсея с нажимом говорила эти слова, чтобы сам мальчик не посмел сомневаться в этом.
- А что касается твоих занятий, я позабочусь о том, чтобы у тебя все было. Тебе нравится учиться управляться с мечом? Ты хочешь быть, как твой дядя Джейме?

[indent] Не успело тело молодого короля упасть на те самые левкои, о которых он полминуты назад вел беседу со своей будущей невестой, как душную тишину Красного замка прорезали тонкие голоски тех дам, что гуляли в том саду, куда и вздумал упасть Джоффри Баратеон. Первого Этого Имени. Не закричала разве что Маргери Тирелл. Лишь втянув в легкие воздух, она рывком подскочила к краю балкона и увидела тело жениха на земле. У цветочной леди потемнело в глазах, и она отшатнулась от увиденного, вцепилась в перила, а после сделала нетвердый шаг в попытке угнаться за тем, кто был в смертельной от Джоффри близости за мгновение до падения.

[indent] …и через какую-то четверть часа весь Красный замок, пробужденный в полуденный дрем, закипел. Напуганную леди Маргери ее брат увел в тирелловский двор, а те, кому в это мгновение – кроме Джоффри – повезло меньше всех, заспешили со страхом в душе к королеве Серсее и деснице, чтобы сообщить им новости до того, как спокойствие города взорвет колокольный звон. К несчастью для всех, «гонцы» успели с новостями к Серсее чуть раньше, чем к Тайвину, но об этом позднее.
– Ваше Величество... Его Величество упал с балкона и скончался.

[indent] …а по городу тем временем потек колокольный звон – горячий, тягучий и едкий. Те горожане, которых не сморил послеполуденный дрем и не заняли дела более важные, повыходили на улицы, переглядываясь меж собой. Из разных уголков столицы исходили самые разные догадки, и некоторые из них были слышны даже том доме, куда Варис отвел братьев Ланнистер и сестер Старк.
– Казнят дочь предателя!
– Королева померла!
– Станнис!
– Король мертв!
[indent] Король мертв. Да здравствует король.