Королева стояла возле окна, задумчиво вглядываясь в темноту. В комнате было тихо, было слышно только, как шумит вода за окном, а внушительных размеров покои освещала всего одна свеча, а потому даже сквозь стоявший почти стеной ливень можно было разглядеть редкие огоньки в тех домах, которые было видно из окна королевской спальни. Вечно пьяных хряк - Его Величество Роберт Баратеон изволил отправиться на охоту еще три дня назад, но видимо в этот раз чем-то сильно разгневал Семерых, потому что уже вчера утром с серого неба упала первая капля, и с тех пор дождь не прекращался ни на минуту. Серсея самодовольно улыбнулась, представляя себе, как неповоротливый муженек бродит по лесу, утопая ногами в грязи, и то и дело натыкается огромным пузом на мокрые ветки. Единственный кабан, который будет ходить по лесу в такую погоду, это ты, Роберт.. ехидно констатировала королева у себя в голове.
Она ненавидела его всеми фибрами своей души. Ненавидела за то, что он не оправдал ее ожиданий, сровняв с землей все наивные надежды на счастливую семейную жизнь. Ненавидела за то, что он ежедневно унижал ее, на ее же глазах, за обедом, или завтраком, или ужином лапая своими жирными во всех смыслах ручищами прислугу за все, что попадалось на глаза. За то, что бил ее по лицу, когда она говорила что-то, неугодное Его Величеству, и на ее прекрасной, бледноватой, с персиковым отливом коже выступали противные фиолетовые синяки, и ей приходилось днями прятаться в своих покоях, чтобы не давать окружающим поводов для насмешек. Она ненавидела его за то, что была вынуждена делить с ним ложе, каждую ночь стараясь заснуть быстрее, чем он вернется от очередной шлюхи, чтобы не слышать его оглущающего храпа и не чувствовать вони от смеси вина и немытой девки, между чьих ног он совсем недавно побывал. Но больше всего она ненавидела его за то, что не смотря на все это, она должна была подарить ему наследника. Этого все ждали, это было ее единственным предназначением. И даже не смотря на то, что она послушно раздвигала перед ним ноги каждый раз, когда он решал, что пора повторить ритуал, он не смог подарить ей ребенка, способного пережить даже первую неделю. Она не допускала и мысли, что проблема может быть не только в нем. Всему виной его обжерство, пьянство и постоянная похоть.
Руки неосознанно леги на живот. В этот раз все будет иначе. В этот раз она непременно выносит и родит здорового, прекрасного малыша, наследника, которому суждено стать королем. И никто никогда не узнает, что этот идеальный, златовласый малыш, что однажды сядет на Железный Трон, вовсе не сыл Роберта Баратеона. Королева улыбнулась и опустила глаза, разглядывая еле заметно округлившийся живот. Она была счастлива. Счастлива безмерно и бесповоротно, так, как никогда ранее. Она станет матерью. Матерью будущего короля. Уже сейчас она любила тот маленький, размером не больше сливы, комочек, что зарождался внутри нее, больше жизни. Никогда раньше она не чувствовала ничего подобного. Самые сильные ее чувства всегда относились к Джейме, но сейчас, когда его кусочек соединился с ее собственным и превратился в новую жизнь, она не могла любить его так же сильно. Теперь он - самое главное в ее жизни. Губы расплылись в ласковой улыбке, и Серсея медленно, словно боясь повредить что-то, погладила свой живот, негромко бормоча: - С тобой все будет хорошо, малыш, я тебе обещаю. Ты станешь самым лучшим правителем Семи Королевст, и сделаешь свою маму самой счастливой на свете. Я буду молиться Семерым каждую ночь, чтобы ты родился сильным и здоровым. Я люблю тебя. - Королева замолчала, и в комнате, снова погрузившейся в тишину, послышались шаги.
Повернувшись, она подняла глаза, и уже через пару секунд массивная дверь отворилась, и в комнату вошел Джейме Ланнистер. Серсея была слишком занята своими мыслями, чтобы успеть задуматься о том, как братец отреагирует на новость, что она собиралась ему преподнести. Для нее все это было абсолютно очевидно, он скоро станет отцом, а разве может это не быть хорошей новостью? Не подумала она и о том, как расскажет ему то, что сама узнала всего пол часа назад. Когла Великий Мейстер подтвердил ее догадки, она первым делом послала за братом, спеша поделиться с ним радостной новостью. Но с чего начать? Как сообщить ему, что его сын станет сыном Короля Роберта?
- Джейме..- еле слышно позвала она, и лишь сейчас заметила, что так и не убрала руки с живота. Чтож, похоже самое сложное она сообщила, даже не открыв рот.

Серсея слушала брата и не слышала. Слова были какими-то бессвязными, в них мелькало упоминание то Роберта, то Джона Аррена, от чего сводило зубы, как будто хлебнула холодной воды. Хотелось запить предстоящую новость, рука было потянулась к кубку в руке Джейме, но безвольно повисла.
Нет.
Нельзя.
От запаха вина ее последнее время так мутило, что даже думать было противно.

Она подняла глаза, впиваясь взглядом в лицо Джейме. Оказалось невероятно сложно сказать ему главную новость, которую она так берегла эти недели, не поведав даже королю. Король, конечно, закатит пир, перестанет, наконец, лапать жену, оставив ее в покое на ближайшие девять месяцев, а то и больше. Серсея этого желала, видя в ребенке не только свое продолжение, но и определенное освобождение от общества Роберта по ночам. Пусть хватает за задницы кухарок, тискает их за сиськи и имеет в любых позах, а к ней не приходит. Уже что-то.
Но зеленые глаза светились каким-то странным светом, каким-то внутренним покоем, который приходит к женщине, ожидающей любимого ребенка. Серсея и правда уже любила его только за то, что он был ее, он был их с Джейме продолжением. И его она собиралась уберечь во имя всего, что только возможно.

Она не раз просила брата достать ей лунный чай. В последний раз, кажется, даже перестаралась, последующее кровотечение не останавливалось несколько часов, пришлось звать мейстера. По королевскому замку поплыли сплетни - королева была беременна, но случился выкидыш. А Серсея и спорить не стала, еще и взвалила вину на Роберта, сказав, что это он виноват. Венценосный супруг тогда несколько недель не притрагивался к ней, собственно, до тех пор, пока Серсея не поняла, что беременна. Ей было достаточно посчитать все сроки, чтобы осознать - отец ее ребенка Джейме. А Роберт, хоть и любит выпить, но бывает и трезв, и хоть рога у него ветвистые, но на деле не так уж дурак. Пришлось сцепить зубы и разделить с мужем постель, закрывая глаза и думая о чем угодно.
Например, о Джейме. О нем всегда было приятно думать, воображая, что это он ее обнимает и берет сейчас.
Или о короне на золотой голове маленького львенка, когда-нибудь это случится.
Или о том, как однажды король не вернется с очередной охоты, пав жертвой дикого зверья.
В общем, внутреннюю мотивацию вытерпеть ту ночь королева нашла, а теперь хранила тайну, которую все-таки хотела поведать Джейме.

Женщины, благословенные материнством, меняются. Менялась и Серсея, желая ласки и тепла. И стоило ей все-таки отмереть, как она тут же потянулась к брату, обвивая его шею руками, заглядывая в его глаза, такие же, как у нее. Кажется, никогда раньше она не чувствовала себя настолько целостной, как сейчас. Наконец, губ коснулась мягкая улыбка. И Серсея заговорила:
- Я хотела, чтобы ты первым об этом узнал, Джейме. Я беременна. И беременна твоим ребенком.
Джейме знал о том, что последние недели только с ним была сестра. Кажется, он все и всегда знал о ней, в то время как, все и всегда знала о нем. Другое дело, что Серсея привыкла принимать жертвы, на которые пошел брат ради нее, как должное. Куда она, туда и он, разве было иначе с самого рождения? Это просто не обсуждалось, это был их маленький заговор.
Теперь заговор стал больше.
А Серсея хотела услышать хоть что-нибудь, сердце болезненно колотилось в груди.
- Скажи что-нибудь, Джейме.

Улыбка медленно сползла с губ Серсеи. От наскочивших эмоций замутило, стоило понять, что ее радость Джейме не разделяет.
- Нет, не шучу, - зло бросила она, отворачиваясь.
Каждое слово Джейме заставляло зажмуриться. Хотелось спросить, неужели он совершенно не слушал ее слов, но суть была в том, что он не просто слушал. Он знал, что кроется за этими словами. Они были единым целым, и брат легко мог просчитать все планы Серсеи, пусть она их не успела озвучить.
Вот и прозвучал главный вопрос. Отвечать на него следовало, глядя в глаза отцу своего ребенка. Серсея так и не поняла, что почувствовал Джейме, когда услышал эту новость. Она давала ему шанс хотя бы несколько часов насладиться тем фактом, что он будет отцом, но, похоже, это значило для него гораздо меньше, чем для нее.
Серсея обернулась, вздернула подбородок, рассматривая своего брата, свое отражение, свою половину.
- Да, ты все правильно понял, - голос звучал сухо, в нем испарилась вся теплота, все те чувства, которые владели ею всего лишь несколько минут назад. Королева медленно опустилась в ближайшее кресло, ощутив разом все прелести собственного состояния – отекшие ноги, болезненную грудь, затянутую в корсет, боль в пояснице. Приятного во всем этом было мало, но пока светилась какой-то странной надеждой на нечто прекрасное, не ощущала.
Чести и правда было много. Роберт Баратоен в принципе не заслужил чести зваться отцом ее ребенка, впрочем, как и ее мужем. Но ни с первым, ни со вторым никто ничего не мог поделать, разве что пойти помолиться Семерым, чтобы король убился на своей любимой охоте. О да, Серсея бы красиво оплакала Роберта в таком случае, закутавшись во вдовью шаль, но что потом? Потом была неизвестность. Пока ребенок не был рожден, положение молодой королевы было ужасно шатким, да и потом все эти регенты и так далее. Серсея имела все основания опасаться за сохранность своего положения.
Слова Джейме заставили сердце болезненно забиться о ребра, задохнуться вдохом, задержаться с ответом.
Да…
Его…
Ее…
Их…
И ничего из этого не имеет значения, никакого значения.
- А что потом, Джейме, ты подумал, что будет потом? Ты убьешь короля, ты станешь преступником, ты будешь дважды цареубийцей. Тебе простили Эйриса потому, что он был безумен, но Роберта тебе не простят. И что прикажешь делать мне? Стоять и смотреть, как тебя казнят за убийство короля? Но даже если вдруг все удастся провернуть, то, что ждет нас в таком случае? Что ждет этого ребенка? Твоего ребенка, Джейме?
В этом весь Джейме. Он был идеальным. Он был рыцарем. Он был ее рыцарем. Но он совершенно был не приспособлен к реалиям мира, считая, что он все решит своим мечом, и ничего не будет им за это.
- Мы будем изгнанниками, ребенок будет изгнанником, и все не будет иметь смысла. – Серсея покачала головой. – Ты своим решением обречешь нас на беду. И разрушишь то, что есть.

- Я не хочу тебя так называть, - прошипела Серсея, хотя сейчас ей хотелось кричать от упрямства брата. Он был для нее всем, но упорно не понимал причин, по которым она поступала именно так. Сколько раз в переносном смысле она останавливала руку брата, готовую лишить жизни Роберта? Много. А он, словно, не понимал, что все закончится казнью. Пока у Баратеона столько сторонников, для Джейме все будет решено в один миг. Его голова скатится с плахи, и в худшем случае, его поступок повлечет фатальный исход и для нее. – Я просто хочу, чтобы ты подумал о ком-то, кроме нас с тобой. Коме меня и тебя. О том, в ком теперь будем мы, кто должен быть не менее важен, чем мы.
Да, Серсея верила, что однажды ей воздастся за брак с Робертом. Что за все унижения она получит достойную плату положение и властью. Что когда-нибудь, ее благоверный, будет настолько пьян, что свернет себе шею, упав с коня, в худшем случае, свалившись с лестницы, когда будет идти от очередной кухарки. Или еще лучше, получит от этой кухарки по голове и станет слабоумным. Последнее во многом бы развязало руки королеве.
Но у этого был очень важное условие.
- Королева без наследника ничего не значит. Если… когда придет время Роберта отправиться к Неведомому, у него должен быть наследник, Джейме. Это – моя защита от совета, от Баратеонов, от всех тех, кто хочет влезть на этот богами проклятый трон Вестероса. Только будучи матерью его наследника, я что-то смогу. Но я не хочу его ребенка в себе. Меня начинает мутить только от одной мысли, что во мне будет разрастаться его семя. Я не смогу. Нет, - Серсея задрожала от отвращения при мысли о том, что такое может быть. – Я просто не смогу, он как паразит, будет во мне, дожирать меня изнутри. – В зеленых глазах скользнула боль. – Я не смогу выносить его ребенка, Джейме, но я смогу выносить и родить твоего ребенка, мой любимый. Потому, что он твой.
Потому, что он такой, как и мы с тобой.
Он наш.

Где были ее мозги, когда она решила, что обрадует Джейме новостью? Очевидно же, что для брата эта новость так же неприятно, как будет приятна для Роберта. Да, Серсея осознавала, что сейчас, своими руками, меняет свою жизнь, в который раз выбирая не брата. Но это было сделано во имя них, их будущего.
Ее начинало лихорадить до нервной дрожи. Пальцы Джейме обжигали кожу своим прикосновением, но Серсея не забрала из его пальцев свою руку. Она сжала ее, одним движением опускаясь на колени перед братом, не желая восседать в кресле и смотреть на его склоненную голову. Ей хотелось видеть его глаза, хотелось покрывать его лицо короткими поцелуями.
- Я не могу тебе лгать, Джейме. Не могу.
А ведь она умела лгать.
Лгала матери. Лгала отцу. Лгала тетке. Лгала и Роберту, когда изображала чистую любовь, ему она лгала все время, иначе бы он видел в ней лишь пылающую золотым пламенем ложь.
Брату она лгать не могла.
Но, наверное, следовало, чтобы избавить его сейчас от этого разговора. И себя заодно избавить от слез, готовых вот-вот пролиться.
Это было… тяжело.
Но глядя на сейчас на брата, Серсея знала, что должна сказать. Голос не сразу ей повиновался, когда она заговорила. Кому-то из них двоих придется принимать сложные решения, и если Джейме не может, значит, это будет она.
- Я тоже тебя люблю, Джейме. Пойми, я хочу, чтобы ты его любил, но твоя любовь ему сейчас может принести лишь беды. Поэтому ты не обязан его любить, но ты обязан его защищать. – Она поймала лицо Джейме в ладони, не давая отвернуться. – Посмотри мне в глаза и поклянись, что ты будешь его защищать. Что бы ты ни чувствовал к нему, ко мне, но ты должен защищать нашего ребенка. Потому, что он наш. Обещай. Клянись.

Серсея, кажется, и дышать не могла, пока Джейме не сказал одно простое слово. Она все боялась, что сейчас он оттолкнет ее и уйдет, откажется делать, что она просила. Джейме был упрям, но ее тешила надежда, что все-таки не настолько упрям, чтобы отказываться от нее.
Облегчение заставило ее задрожать, Серсея выдохнула, чувствуя слабость. Надо же было так распереживаться, а ведь ей как раз стоило избегать подобного. Она надеялась, что никто не заметил в ней перемен, ведь перед тем, как податься к мейстеру с жалобами на здоровье, ей следовало сделать все, чтобы доказать, что это ребенок короля. Предстояло нелегкое дело, создать благоприятную ситуацию для ночи с Робертом, избавиться от той тошноты, чему был причиной не ребенок, но сам король. И только потом уже приглашать мейстера, делая вид, что не понимает, что с ней.
Нужен был план, но у Серсеи было так ограничено время. Если ребенок появится на месяц раньше, это никого не удивит, мало ли, ну разродилась королева от бремени пораньше, вон, значит, как ребенок рвался на этот свет. Как подозревала Серсея, супругу ее вообще было глубоко плевать, в какие сроки ему родят сына, главное, чтобы был сын, а все остальное его не волновало. Но ей следовало приложить массу усилий, чтобы все сошлось, и ни одна живая душа не смела заподозрить в ребенке бастарда. А то придется им стать неживыми душами, ведь свою жизнь, жизнь будущего наследника престола, жизнь Джейме, наконец, пусть он и ведет себя, как мальчишка, Серсея не собиралась приносить в жертву.

Она улыбнулась, позволяя себе расслабиться, провела пальцами по его щекам, коснулась самыми кончиками губ. Но ничего не успела сказать на его клятву, как Джейме снова заговорил, заставляя сестру насторожиться. Не то чтобы Серсея ожидала какого-то подвоха в его словах, но когда она не понимала, о чем идет речь, она начинала раздражаться. Серсея вообще терпеть не могла, если не владела ситуацией, это ее нервировала, доводя до психоза, а то, как это произнес Джейме, выбивало ее из колеи.
Она чуть отстранилась от брата и спросила:
- Ты сейчас о чем, Джейме?
Каким богам пойти помолиться, чтобы брат не наделал глупости? Королева была готова принести жертвы всем, кому надо, вымаливать у Матери благословение для ребенка, у Воина – здравого смысла для брата. Ну что за беда, он ведь видел сумасшествие Эйриса…
Хотя да, о чем она? Джейме справился с Эйрисом, но увы, второго такого раза с Робертом не будет.