Ветер крепчал. Он дул откуда-то с запада, орошая окрестные камни и высокий берег щедрой россыпью морской соли. Море вспучилось, вспенилось, забурлило и брезгливо выплюнуло на берег человека. Человек вздохнул и закашлялся, отплевываясь.
Какое-то время он вел себя как годовалое дитя - он полз на четвереньках и кашлял, периодически пытаясь встать, но почти тут же падал без сил лицом в гальку и песок. Один раз его даже стошнило морской водой, и он еще долго отплевывался, содрогаясь всем телом. Море словно бы мстило ему за что-то - оно грозно пенилось ему вслед, постепенно, впрочем, успокаиваясь - ветер стихал, унося с собой огромную серую громаду туч, и солнце робко золотило своими лучами песчано-каменный берег.
Неизвестно, сколько именно времени человек пролежал около берега. Он попеременно забывался тревожным сном и просыпался, когда вода лизала ему ступни, но наконец, пришел момент, когда человек встал - стоял на ногах он нетвердо, и поплелся к ближайшему камню. Усевшись на камень, он выдрал из своей одежды какой-то малозаметный крючок, изогнул его и через какое-то время в его руках красовалась удочка - бечевку он сплел из собственных волос. Человек обмакнул крючок в кровь, что сочилась из его рассеченного камнем колена и закинул удочку в море.
Удача, кажется, улыбалась ему - он поймал несколько больших рыбин, довольно ловко избавился от чешуи и плавников острым осколком камня, а затем развел костер с помощью сухого плавника и запек свою добычу в углях. Насытившись, человек выбросил остатки своего нехитрого ужина в море и вновь уселся у костра, подставляя ему ладони.
Море, море... Жестокое море, чьи пустынные берега неприветливы и чья вода смертельно опасна для тех, кто хочет напиться, вода, что разъедает раны и глаза, если кому-нибудь вздумается нырнуть. Темная вода, мертвая вода, с чьей помощью нельзя вырастить ничего живого. Вода, которй поклонялись Железнорожденные - вода, которая помогла человеку получить Бейлона Грейджоя. Железнорожденные называли себя порождениями соли, камня и железа, они кричали это в своих битвах и высекали лезвиями на своей коже... но Бейлон Грейджой оказался сделанным из мелкого морского песка.
Он кричал и задыхался, пытаясь выбраться из гостеприимных объятий пучины, он плакал и выл, но Утонувший Бог получил его тело, как и тела множества других своих жертв. Неравноценный, неравный обмен... но Утонувший Бог получил ту душу, которую так хотел Красный Бог, и человек не стал давать Огненному повода получить эту величайшую ценность. Долги отдают не только люди, боги тоже бывают должниками, и Утонувший Бог отплатил человеку сполна, выбросив его на берег живым.
Женщина появилась на берегу ближе к ночи. Она подошла сзади, шурша одеждами, и человек даже не обернулся в ее сторону - он почувствовал ее задолго до того, как услышал шаги. Огонь притягивался к подобному, а женщина несла в себе сгусток пламени - и когда огонь из костра потянулся к ней, человек стал ждать свою гостью.
- Валар моргулис, красная жрица, - тихо ответил он, не отрывая взгляда от огня. Пламя жадно пожирало сухой плавник и отсвечивало синеватым из-за соли. - Служительница Красного Бога должна человеку еще два имени. Утонувший Бог принял свою первую жертву.

Человек посмотрел на Красную Жрицу долгим, немигающим взглядом. Оценивающе пробежался по ее волосам, одеянию, фигуре, лицу. Как следует рассмотрел босые ступни, полюбовался отблесками золотого на искусно вытканном покрывале и снова уставился в огонь.
Джоффри Баратеон, Джоффри Баратеон... Маленький лев, отрада своей матери, радость ее и гордость, надежда государства, юный король. Король андалов, ройнаров и Первых Людей, второй Эйрион Яркое Пламя, жестокий и неуравновешенный мальчишка, чья дурная слава бежит впереди самых страшных слухов. Плод греха, гнусного кровосмешения, порождение ехиднино, сын близнецов Ланнистеров. Славный король. Мёртвый король.
На секунду лица человека коснулась печаль. Дети слишком быстро вырастали, и это означало только то, что он сам стареет. На Железном Троне сидел самозванец, вместо короля истинного - человек помнил, как еще мальчишкой видел пышный и богатый Харренхолльский турнир. Помнил и юношу в белом чешуйчатом панцире, кторый встал с зеленой травы сиром Джейме Ланнистером, и молодого белозубого гиганта Роберта Баратеона, смеющегося сочным, густым басом и расшвыривающего всех своих соперников одним ударом пудового кулака. Словно картины перед его глазами проплывали события прошлого - и смеющийся волк Брандон Старк, и король Эйерис, иссушенный, истерзанный собственным безумием, и величавая принцесса Элия с иконописными, печальными глазами... и, конечно, главный человек на этом празднике, истинный король, Рейгар Таргариен, белокурый и белолицый принц в черной пластинчатой броне с трехголовым драконом его дома, выложенным рубинами на груди. Человек, что победил на этом турнире всех, даже Барристана Смелого. Человек, короновавший венком из синих роз темноволосую, диковатую красавицу с серыми глазами. Человек помнил эту красавицу так хорошо, словно бы видел ее каждый день. Человек вспоминал девочку, что была так похожа на Лианну Старк, и губы его трогала едва уловимая, светлая улыбка.
- Красная Жрица назвала человеку имя ребёнка, - Безликий подбросил в огонь еще плавника, и костер словно бы сердито фыркнув, плюнув в сторону потревожившего его человека целый сноп искорок. - Мальчика, на чьем лице не сменилась первая щетина. Но человек не станет спорить с Красной Жрицей. Второе имя было услышано.
Человек взглянул на Красную Жрицу еще раз и отодвинулся, словно бы приглашая ее сесть рядом с собой.

- Красный Бог жесток, если ему угодно забирать себе детей, и Красная Жрица знает об этом не хуже человека, - тихо отозвался мужчина. В глазах его плясали язычки зеленоватого пламени. - Женщина, что прячется под маской Красной Жрицы также знает, что огненный бог жесток не только к грешникам, но и к своим последователям, и за ошибки карает безжалостней, чем кого-либо еще. Но человек не станет спорить с женщиной. Человек выполнит волю Красной Жрицы. Джоффри Баратеон будет предан в руки богов.
Пламя, пламя, пламя, не менее беспощадное, чем море, жалящее не хуже стали меча, греющее в объятиях не хуже любовницы, улыбающееся одним видом своим, одним обликом, светлое, жаркое, безумное, как король Эйрис. Человек невидяще смотрел в пламя, не понимая, что боль, что он чувствовал - это боль в глазах. Зеленоватые от морской соли язычки жадно пожирали плавник, кое-где между плавником виднелись горящие волосы самого человека - больше ничего подходящего, чтобы костер разгорелся, он не нашел. Зеленоватые, весело пляшущие в своем бесконечном танце... почти такое же яростное, как дикий огонь, который пожирал корабли, тела и даже морскую воду какое-то время назад в Битве при Черноводной.
Человек почти слышал певучие вопли умирающих, переходящие в утробный, нутряной рев агонии, видел стекающую, как воск, кожу, обнажающую красноватую, блестящую плоть и белесоватые кости; почти видел, как от обшивки кораблей остается лишь остов, а затем и пепел, и рострумы словно бы немо вопили оплавленными ртами, идя ко дну, проклиная того, кто выпустил адский огонь наружу.
Женщина могла утверждать все, что угодно. Могла броситься в костер и сама стать языком пламени, могла заговорить с огнем, выдохнуть его из своего рта, заставить его принять форму причудливого чудовища... но она не могла им управлять окончательно. Скорее, оно готово было отпустить ее в гостеприимные объятия безумия в любой момент.
- Человек знает цену жизни, - прошептал Безликий одними губами. - Знает и цену того, что происходит после жизни. Но Красная Жрица слепа, если думает, что знает, кто есть кто в грядущей битве, если даже Многоликий Бог не открывает никому этой тайны.

Женщина села рядом - прохладная, шуршащая, переливающаяся ткань невесомо коснулась руки человека, словно бы огненные лепестки, не удержавшись, погладили его по рукам. Человек не отодвинулся, хотя мог бы - резкий аромат кардамона бил ему в нос. Жрица вообще, казалось, была воплощением огня - яркие, рыжие волосы, темные глаза, красные одежды, кардамон, корица и мускус тонким шлейфом запахов вслед... Да вот только веяло от жрицы холодом. Холодом, что тянулся от нее, нельзя было умилостивить ее бога.
- Человек обидел женщину? Если обидел, то искренне извиняется, - в глазах Безликого отражалось зеленое пламя, так похожее на дикий огонь. - Но женщина глубоко, очень глубоко ошибается. Она не сам огонь, она лишь плавник в этом огне, - он указал на кусок плавника, который почти ласково облизывали огненные языки. - Человек знает. Человек чувствует. Красный Бог не ошибается, ошибается Красная Жрица. Она сама знает, в чем именно.
Темные глаза женщины, не отражали почти ничего, роме огня, но человек был почти уверен, что знает, что она видит. Переплетение людских судеб, крохотные огоньки душ, идущих на смерть. Того, кто сеет смерть и того, кто придет остановить ее, но проиграет. Того, кого пламя признает своим, угнездившись в мече. Того...
- Человек смотрит своими глазами. Только своим глазам и доверяет, - улыбнулся Безликий в ответ на вопрос жрицы. - И является, как и все люди на свете, глазами Многоликого, который и создал всех. Это непреложная истина, иного ответа на вопрос жрицы нет.

Отредактировано Jaqen H'ghar (2015-08-22 19:22:24)

Красная Жрица села поближе. Протянула руки к костру, погрелась, едва-едва коснулась человека бедром. От ее волос пахло кардамоном и имбирью, душистым мускусом и красным дорнийским апельсином, гвоздикой, пеплом, вином... и кровью. Красная Жрица, дева Мелисандра, женщина, словно сотканная из переливчатых призраков - одета в полупрозрачные шелка, несмотря на холод, медноволосая, темные, туманные глаза вишневого оттенка. Такая же полупрозрачная, как и языки пламени. На долю секунды человеку показалось, что за всеми этими слоями красного шелка он увидит призрака - так бледна она была под огнем, что когда-то принял ее в себя.
Человек вздохнул и пошевелился. Одежда его совсем высохла и пахла солью и рыбой. Человек прикрыл глаза и снова вдохнул - морская соль смешивалась с имбирем и пеплом, рыба - с мускусом и апельсинами. Они вдвоем были словно дождь и солнце, похожи и противоположны. Человек вдруг вспомнил про Си-Цо, в котором побывал в самом начале своего обущения - поглощенный джунглями городок, бывший некогда столицей величайшей империи И-Ти, где дожди лили даже сквозь струящийся в прорехи деревьев солнечный свет.
Как давно это было. Как давно...
- Человек имеет в виду тот плавник, что горит. Вот этот, - Безликий указал на кусок в костре. - Человек более чем уверен, что понял жрицу правильно. Это она не так истолковала его слова. Женщине следует подумать над ними... более тщательно.
На секунду он представил, что толкает ее в пламя - что с ней станет тогда? Красный Бог любит тех, кто служит ему, но он ненасытен и кровав настолько, что не погнушается и кровью тех, кто посвятил себя ему.
Но она не была ему врагом. А жизнью можно было платить только жизнь.

Женщина кивает. Смотрит на него, улыбается своими прекрасными, кровавыми губами, касается его невесомо - коленом, бедром, пальцами, и Безликий явственно видел очертания прекрасного, округлого, точеного бедра под ало-мареновым шелком ее платья. Прекрасная женщина, опасная женщина, ее кожа матово светилась под цинковыми белилами плясуньи-Луны, и огонь ласково плясал бликами в ее медных волосах.
Безликий на секунду ощутил головокружение и туман - именно так действовала женщина на всех, кто был рядом с ней, и легкая тень вожделения накрыла его губы медовой патиной - все же, Безликий был мужчиной... но мимолетное вожделение пропало также быстро, как и появилось, и перед его глазами предстала совсем другая она. Тонкая-тонкая, болезненно-худая под своим тонким муслином и шелком, зябко кутающаяся в алый цвет, как в единственное свое спасение, женщина с чернильными тенями под глазами и серебристыми нитями у самых висков.
Безликий улыбнулся почти ласково. Повелитель теней хорошо понимал все, что таилось под внешним лоском. Ничего от него нельзя было укрыть - человек беззвучно зашевелил губами, вознося короткую молитву Многоликому. Его Бог тоже улыбался - кусачей, крайне неприятной улыбкой, и человек почти физически чувствовал, как Он свел над его головой свои шершавые ладони.
- Женщина сильна. Она способна на все. Управлять языками пламени, взойти на костер без истления. Сотворить державу мышцею своей, расточить гордой мыслью сердца тех, кто поклоняется ее богу. Женщина считает, что сотворит величие бог ее, и милость его ниспадет в роды родов боящихся его, - человек провел по волосам женщины, невесомо коснулся ее щеки, и на его ладони осталось несколько ее волос. - Она думает, что ее бог низложит сильных со престола, и алчущие исполнятся его благ, и богатящимся отпустятся их прегрешения... но женщина знает, что будет потом с ней.
Он швырнул волоски в огонь, и они тихо зашипели. Противно запахло паленым.
- Все будет так. Будет имя твое памятным в род и род: посему народы будут славить тебя во веки и веки. Но и тебе самой оружие пройдет душу, ибо безжалостен твой Красный Бог. Вот что хотел сказать женщине человек.
Человек замолчал и снова уставился в зеленоватый огонь.
Опаленный плавник словно бы осклабился в ответ на его речь - оплывшей, бабьей, неприятной ухмылкой.

Отредактировано Jaqen H'ghar (2016-02-07 23:01:57)