«...и всё закончилось в Летнем замке чародейством, огнём и горем»

Чародейство. Огонь. Горе.
Больше двадцати лет прошло с тех пор, как поражённые диким огнём стены Летнего замка рухнули, обратившись в руины и похоронив под собой сотни людей - всех, кроме принцессы Рейлы и её только что родившегося ребёнка.
И вроде бы не мог Рейгар помнить, как всё здесь полыхало зелёным пламенем, но рождённый в разгар трагедии он с первых минут жизни был будто проклят, поражённый ядом печали меланхолии - тяжёлой депрессии, что - он знал - никогда его не оставит.
Их с матерью спасла одна только доблесть сира Дункана Высокого, что до последнего верным оставался принесённой клятве жизнью пожертвовать ради Таргариенов.
Королева Рейла не любила вспоминать тот ужас, что ей пришлось пережить - тот ужас, что не оставил на теле её сына следов, но душу его искалечил навечно: ожогам не затянуться, они лишь покрыты необычайно тонкой кожей - прочной, но даже не смягчающей боли.
Принц мог оказаться безумным подобно дяде своему Эйрону, дикого огня испившему в надежде превратиться в дракона, - принц мог оказаться чудовищем.
И тогда напрасна бы гибель была легендарного Эйгона, принца Стрекоз и его загадочной жены. Но ведьма предрекла Рейгару стать тем, кто обещан в пророчествах - тем, кто сразится с самой великой тьмой и победит её.
Он никогда почти себе не принадлежал - кроме часов, что проводил в разрушенном Великом Чертоге, с самого рождения отмеченный одиночеством.
Семиконечная звезда благоволила Рейгару Таргариену - не лишившись рассудка, он жизнь положил на то, чтобы стать достойным своего предназначения.
Всегда нелюдимый, но любимый народом всех Семи королевств, потомок легендарных драконьих лордов и великих правителей - такому непременно полагался дракон.
И по словам мейстера Эймона, много лет уже как драконью чешую сменявшего на плащ Ночного Дозора, для пробуждения драконов Эйгону Невероятному и нужен был дикий огонь, навеки выжегший всё живое в этом замке. А Рейгару порой казалось, что ему должно было там же погибнуть, будто бы наполовину он уже - там, и будто там - ему самое место.

Под копытами галопирующих лошадей хрустел снег. Необычно принцу-дракону было приводить в этот замок кого-то: прежде он всегда приезжал сюда в одиночестве, многие часы проводил лежа на полуразбитой каменной столешнице, играя на арфе и сочиняя песни, пропитанные неиссякаемым горем и печалью, что вовек не испить.
А может быть, он бывал здесь один, но не в одиночестве? Рейгар слышал их голоса, слышал треск горящего дерева и временами даже жар оплавленных камней чувствовал - они до сих пор сохранили его.
Призрак Летнего замка - кто он, кронпринц Таргариен или чья-то душа, что не нашла покоя? Многие мейстеры считали магию сказкой, но Рейгар сполна испытал, насколько она реальна, насколько могущественна и неотвратима.
Он - потомок древней Валирии - не сгорел в огне, чтобы сразиться с самим злом, что наверняка не исчезло, а только дремлет за спиной. 
Было что-то в этом месте, теперь покрытом свежим снегом, всё равно не охладившим огненных следов - Рейгар знал и чувствовал это. И даже здесь его не оставляли мысли о том, ради чего он живёт.
Забавно: народ любил кронпринца, и верных друзей у него было достаточно - только вот одиночество вытравить из его души не удалось никому. Они просто не понимали, какими бы ни были - не чувствовали.
В Летнем замке не было места живым: здесь и так пролилось достаточно огня - эти стены не приняли бы тепла человека. Только холод и лёд нужен был этим землям, только холод и лёд нужны были огнём измученной душе Рейгара Таргариена.
И сегодня он возвращался сюда не один, пусть по дороге и словом со спутником не обменялся.
Со спутницей.

Мог ли принц, обещанный в пророчествах, позволить себе что-то настоящее в жизни? Кроме беспросветного долга, кроме безоглядной самоотверженности. У него было всё, и вместе с тем - ничего, кроме иллюзии счастья. А семиконечная звезда обрекла его не верить иллюзиям, какими реалистичными они ни могли бы казаться, какими правильными бы ни были.
Всегда принц-дракон делал то, что делать был должен.
До той секунды, когда всё разрушилось, когда пламя потянулась ко льду - не растопить, но сойтись в танце - самом гармоничном, что Рейгар только мог себе представить. В ту секунду к нему пришло понимание, почему бесконечно дорогая ему Элия Мартелл никогда не станет любимой.
Огня в нём было достаточно, что в этих стенах, для чего ему солнце?
Кажется, лёд и пламя никогда не существовали едино, но лишь встретившись взглядом с Лианной Старк, бледными-тонкими-изящными пальцами стальные наручи снимающей после явления всем в облике Таинственного рыцаря - Рейгар понял, что её лёд и холод искал всю жизнь.
Принц, обещанный в пророчествах, не мог позволить себе настоящей любви, но какое ей было дело до этого? Безумие дремало в каждом Таргариене, и сладостная северная прохлада почти разбудила его, заставив позабыть обо всём.
Сколько можно - жертвовать собой, пока Эйрис всюду видит предателей, а приближённые исправно указывают на тех, кого он пропустил? Даже у мирных драконов, каким всегда был Рейгар, заканчивается терпение.
А может быть, просто теперь было, ради кого бросить всё это. Он знал, что не должен, но его душа уже истерзана слишком.
Неправильно, не по-мужски? Что ж тогда правильно - истязать себя дальше страданиями, от которых он всю жизнь не знал, куда себя деть? Вот ещё. Рейгар хотел быть счастливым, депрессия никогда не казалась ему привлекательной.
Только вот, к сожалению, не он выбирал, в горе или радости ему быть рождённым. Никто не выбирал, о выборе речи не шло.

...Рождённый среди соли и дыма...
...Звёзды, пролившие кровь...
...Огненный меч...
...Пробуждение драконов из камня...

Красную комету видели люди в ту ночь, когда был зачат его второй ребёнок - ему и суждено быть принцем. Верил ли Рейгар в это на самом деле или только предпочитал верить?
Едва он коснулся руки Лианны Старк, когда нагнал их после турнира, он осознал, что параллель его жизни с пророчеством - не более, чем совпадение: драконы не пробудились, а звёзды не пролили крови. Принц-дракон не был из тех, кто находит удовольствие в битвах.
-Миледи. - его ладони почти сомкнулись на её тонкой талии, когда Рейгар буквально вытащил волчицу из седла.
Он редко прикасался к ней, словно боясь спугнуть или зная, что они уже связаны прочно и вечно. Может быть - то и другое. Холодными ночами он укрывал её своим плащом, позволяя себе лишь чуть затронуть её щёку, восхитившись невообразимой гладкостью и мягкостью кожи северянки, которую люди имели глупость называть дикой.
Лианна Старк была настоящей - достаточно сильной, чтобы, если потребуется, взять в руки меч и сражаться спиной к спине с мужем. Она была тем, чего ему не хватало всю жизнь.
Рейгар даже рассмеялся - едва ли не впервые в жизни, когда понял, что всю суматоху его отец поднял из-за этой девочки, смеющейся так же звонко, как, наверное, чардерево на её щите.
Да, он слышал этот смех, как слышал и голоса в Летнем замке.

Снег хрустнул, когда Рейгар поставил леди Лианну на ноги, не убрав руки с её талии чуть дольше, чем следовало. Другие могут счесть его похитителем, но сам Рейгар, скажи она хоть слово против, тотчас же выпустил бы руку леди Старк - не потянул бы на себя, помогая ей забраться в седло впереди него.
Или думал, что выпустил бы. Нет - точно.
Счастье Рейгара Таргариена было отражением счастья, что он хотел видеть в глазах волчицы с далёкого Севера. Лютоволчицы - он знал.
Принц-дракон берёт её за руку, и остаток пути до руин, где всё началось для него и для неё теперь - тоже. Великий чертог, как и прежде, встречает их мнимым безмолвием - похоже, призраки и в самом деле не ждали увидеть кого-то - живого.
Но ведь Лианна Старк была не солнцем палящим, а льдом, в котором так отчаянно нуждались души поглощённых диким огнём.
Настоящей семьёй Рейгара Таргариена был скорее его дедушка Эйгон, дядя Дункан малый и тётушка Джейни из Старых камней - те, кто никогда так его и не обнял, но те, кто не был безумен подобно Эйрису.
Королева Рейла, его мать, разумеется была совсем другой, но оставалась его супругой, оставалась королевой, и ни к чему ей вставать на сторону старшего сына, может быть, уже лишённого прав на Железный трон - и хорошо, если так.
В чертоге было темнее, чем на улице, сквозь щели в стенах сквозил неприятный ветер, а в сугробах, что намело на каменном полу, Лианна могла бы и по колено увязнуть. Рейгар одним твёрдо-нерезким движением сорвал с себя расшитый гербом Таргариенов тёплый плащ, вторым - набросил на её плечи, а третьим - подхватил девушку на руки, чтобы усадить на тот самый каменный стол. И поспешил отстраниться, пока хватало сил - пока хватало сдержанности.
Рейгар прекрасно знал, что и в самом деле похитил её, а всей этой бескрайней нежностью надеялся быть перед ней виноватым чуть менее.
Это ведь он втащил её в седло, после пустив коня карьером. И тогда, прижимаясь к его груди, Лианна наверняка слышала, как быстро забилось его сердце.
Кажется, они впервые остались одни - ещё со времени турнира в другом сгоревшем замке. Тот замок горел в огне драконов, а потому жизнь то и дело в него возвращалась.
Отойдя от девушки на почтительное расстояние, Рейгар поднял взгляд на полуразрушенный потолок, в очередной раз воображая, как по-другому бы всё сложилось, не предай кто-то его великого деда. Того, кто женился по любви и то же разрешил своим детям.
-Здесь по-прежнему горит дикое пламя, леди Лианна. То самое, что погубило короля Эйгона, его старшего сына - и всех, кроме матери и меня. Я родился в тот день, леди - родился проклятым этой трагедией. Рейгар никогда раньше не говорил об этом, да и с кем ему было?
-Я знаю, что они вершили чародейство, миледи. Поплатились смертью, но и я - тоже заплатил цену за то, чтобы драконы вернулись. В пожаре пострадал не я, но дикий огонь... никому, кроме вас, не удавалось задушить его. Он переводит на неё взгляд своих тёмно-индиговых глаз, несколько шагов делая навстречу. Серебряный принц знал лучше других, насколько эта история страшна, и не решился бы говорить о ней ни с одной женщиной, кроме леди Лианны.
-Они приняли вас, миледи, вы слышите? В какой-то момент Рейгар действительно слышал чей-то мягкий полусвистящий шёпот, но после - резко поднял взгляд, встретившись глазами со своей Королевой любви и красоты.
Слышит ли она, волчица из северных земель?
Если нет, то он наверняка напугал её, и если не призраками, то собственным безумием - Рейгар знал, что его не вытравить из его драконьей крови также, как было не вытравить одиночество, что преследовало его всю жизнь.
-Мне следовало уйти с ними, леди Лианна, но Боги сохранили мне жизнь, чтобы я вернул покой тем, кто остался здесь. Но я не смог этого, как не смог ничего из того, что, быть может, было мне предназначено сделать. Рейгар проводит пальцами по столешнице с другой стороны от края, где сидит Лианна. -Но вы смогли, чувствуете? - схватив гость каменной крошки, он вновь оказывается опасно близко от девушки, высыпая её в ладонь леди Старк.
-Камень наконец остывает. Может быть, в Летнем замке никогда больше не воцарится гармония - эти стены отмечены чьим-то предательством, эти стены отмечены смертью и нескончаемой болью.
Но только не сердце Рейгара Таргариена, снова бьющегося быстрее - он так и не выпустил из своей ладони руки Лианны. Сможет ли она понять его? Молодая девочка, жизнь которой он изломал, может быть, одним движением руки, когда помогал забраться в седло - может ли она чувствовать то, что всегда происходило здесь с ним? Рейгар никогда прежде не приводил сюда других: словно бы знал, что призракам они не понравятся.
-И я - тоже. - шёпотом добавляет принц-дракон, аккуратно обхватывая её запястье, чтобы стряхнуть с её ладони камень.
И чтобы потом - одним резко-лёгким движением положить её себе на сердце.

Отредактировано Rhaegar Targaryen (2015-04-27 13:11:37)

«Потому что любовь способна погубить честь, убить чувство долга. <…> Разве честь можно сравнить с женской любовью?»

"Он был рожден в горе, моя королева, и эта тень висела над ним всю жизнь", - через много лет скажет Барристан Селми той, что и вправду пробудила драконов из камня. С самого рождения Рейгара настигло проклятье, стиснув на шее пальцы так крепко, что никогда не пропустят спокойного вздоха.
Всю жизнь душа его полнилась печалью чёрно-прозрачной точно река в пещере, далеко за Стеной снегами укрытой. Изъеденная языками дикого пламени душа принца полыхала, заставляла то и дело в омут одиночества с головою бросаться с самого детства - до тех пор, пока однажды серебрянный принц не приехал сюда - в Летний замок, где его жизнь оборвалась не начавшись - обратилась существованием, полным мучений.
Едва он впервые вошёл в стихией разрушенный Великий чертог из обугленно-белого мрамора, призраки закружились вокруг в диком танце, проникая в сознание и словно бы отвечая на сотни вопросов, сознание и душу юного принца терзавших. Шептали о предназначении и великом сражении, что грядёт теперь после покоя восьмитысячелетнего. И письма деда - мейстера Эймона - они вторили этому шёпоту.
Предназначение его не было первым проклятьем, но стало вторым. И всё же раз за разом скрещивая мечи в поединках учебных иль кровью приправленных, Рейгар Таргариен томился в оковах собственно жизни: никто из героев полумифических - никто из них - не был таким. Легендарного принца не вырастить, легендарным принцем мало родиться.
Всё должно было сложиться не так - так может он и вовсе не обещанный принц?
Но Визерис не дракон и даже не змея, но тень её бледная.
А Рейгар преуспевал во всём, чтоб ни делал, но сомненья день и ночь его душу терзали.
Всё должно было сложиться не так - всю жизнь Рейгар делал то, что ему полагалось, да не стало никому ничуть легче от этого.
Больше на одну изломленную жизнь. Король избрал ему невесту-дорнийку, несомненно прекрасную Элию Мартелл, вот только общего у неё с мужем-драконом было так мало.
Только сжатое горло, и её сжал - Неведомый. Она могла быть мечтой и виденьем, но реальностью его - никогда, и так и не стала.
Реальностью его была только леди Лианна. Так почему же это она впервые ему явилась виденьем? Звуками арфы одной лишь всё вокруг опоясывалось, как она вдруг ворвалась - этот вихрь неспешно-прекрасный, ледяной и холодный. Глаза серые, цвета студёной воды, что по северным льдам пробегает даже годами самого долгого лета; в свете факелов кожа бледная, точно снег, земле израненной и кровью насыщенной холодной нежностью прижигающей раны.
И слёзы чистые, точно хрусталь: его песня находила в них отражение.
Свежесть северная, свежесть ледяная - вьюги и бури предвестье.
Как будто бы ему только теперь разрешили дышать, словно бы двадцать два года Рейгар страдал от удушья бескрайнего. Грядёт век чудес и ужасов, гдядёт век богов и героев - его обожжённые лёгкие наконец впервые наполнились воздухом чистым, ничем не испорченным.
Его лёгкие наполнились жизнью.

И в ту секунду, когда Лианна взяла его за руку, чтобы взобраться на лошадь, навсегда перечеркнув прежнее течение жизни, Рейгар уже знал, что никакого предназначения у него больше не было. Безумие захлестуло, монета перевернулась и точно призраки Летнего замка закружилась в бешеном танце. Призраки окружали его, и словно бы Неведомый всякий раз здесь  звал его за собой. Это место было таинственным, это место было загадочным - руины замка стали похожими на врата в другой мир, на врата за занавес смерти - скрытые в одной из ниш на стене или ещё где-нибудь - сколько часов провёл здесь Рейгар, проводя руками по стенам в поисках чего-то недостающего, такого необходимого.
Прежде он всегда находил в Летнем замке хотя бы умиротворения иллюзию, но истинным ключом к на неустойчивом равновесии гармонии основанной была Лютоволчица, встреченная им в Харренхолле. Дикая дочь Хранителя Севера, Таинственный рыцарь смеющегося древа - она вся сама была жизнью, не как солнце Дорна - воплощением смерти. Рейгар даже не смог бы сказать, что именно его так привлекло в этой девушке.
Он ведь почти совсем не знал её. Они оба не знали друг друга.
Не знали, но чувствовали острее-яснее - принц был уверен - чем кто-нибудь чувствовать мог бы. Вот он пальцами перебирает её волосы шёлковые чернее, чем перья самого чёрного ворона. В своём прошлом мужчина такого счастья не помнил, в своём настоящем - боялся первое время в него даже поверить. Безумие его охватило, безумие подстёгивало и заставляло коней мчать во весь опор подальше от Харренхолла, Королевской гавани и всего, что прежде лишь расцарапывало на его сердце глубокую рану, заставляя его кровоточить. 
Север был обжигающе-холоден, но эта боль была сладкой, эта боль сулила выздоровление.
Что настоящего могло быть в его жизни, если только не любовь северянки?
Больше чем любовь - так было вернее, и это чувство ещё даже не воспето менестрелями. Чувство, в котором так безумно нуждался серебряный принц-дракон, всю жизнь вынужденный молчанье хранить о горе неизбывном, неиссякаемом.
Он молчал много лет и столь о многом хранить молчанье был вынужден, что слова нужные и теперь выбирать было сложно. Он впервые действительно впустил в свою жизнь человека, но знал, что Лианне достанет сил справиться с этим. Рейгар видел это в её чудно-манящих глазах, Рейгар слышал это в её коротком спасибо, простроченном льдом. Она не боится его, она не склонна уж слишком блюсти приличия, да и разве уместно?
Может быть, принц Таргариен слышал, что рука её его кузену Баратеону обещана, но вернее всего и знать ничего этого он не хотел. И если что-то в жизни людей действительно уже предначертано, то дракон и лютоволчица предназначались друг другу - так было угодно богам и Старым, и тем Семерым, что бросили Рейгара между мирами живых и умерших.
Его призраки её не тронули, его призраки её приняли.
И дело вовсе не в пляске безумия - голоса здесь и в самом деле звучат куда тише, а она - если случится, что пророчество было нём, рядом с Рейгаром Таргариеном будет та женщина, что ни секунды не испугается броситься в битву. Он знал это, видел в каждом движении - как Лианна не боялась мчать лошадь карьером, смеясь своим прекрасно особенным смехом.
Что в ней действительно нашёл кронпринц Вестероса и будущий Хранитель Семи королевств? В Лианне Старк он увидел себя, и не больше - не меньше.
Она дополняла его, она превосходила его в своём совершенстве. Леди Лианна Старк была коронована венком их голубых роз, но достойна была короны подобной венцу великого Эйгона Завоевателя - не то вычурное "чудо" ювелирного мастерства, созданное для Эйгона Недостойного и теперь принадлежавшее Эйрису. Цветок бесконечной силы и красоты вырос на Севере - своенравный, как говорили, но Рейгар отдал бы за этот цветок ни одну тысячу южных.
И не их жестокости, но безумья, что было в крови.
Лианна его понимала, Лианна не оттолкнула его.
Что люди знали о жизни, заставляя других связывать себя ненужными узами, что лишь душат не принося радости? Рейгар не помнил себя, и вся жизнь до встречи с Лютоволчицей чудесной казалось теперь каким-то сном нереальным и невесомым.
"Многое можете сделать", - продолжает звучать её голос в голове принца-дракона, так и не отнявшего руки её от своего сердца чуть неровно колотящегося. Вторая рука его аккуратно за плечи её перебрасывает локоны волос тёмно-шёлковые, а после - решительно, чуть поспешно ложится на талию, перед глазами всё словно меркнет в секунду, когда он поцелуем мимолётным к её губам прикасается. Неужели когда-то могло быть иначе, неужели когда-то она могла быть за тысячи и тысячи лиг от него? И что страшнее - она была неизвестной, она была мечтой, так невероятно случившейся наяву и навсегда раздраконив привычный уклад его жизни пусть и драконьей, но тихой и мирной: став рыцарем в семнадцать лет, Рейгар Таргариен не особенно любил турниры и копья. А целуя Лианну Старк он даже не смог бы вспомнить, зачем вообще ему нужен был турнир в Харренхолле, и с чего бы ему в нём участвовать.
Мужчина прижал её к себе и прижал бы сильнее ещё, не боясь, что даже такая ледяная-крепкая-северная, но всё же по-женски изящная-нежная-хрупкая может просто исчезнуть, сломаться в его слишком сильных объятьях, страстью сдерживаемой так щедро приправленных.
Они не обретут покой, пока будут живы, но и беспокойство не будет стихийным, мучительным и разгорающимся с каждым дуновением ветра. 
Рейгар смотрел в её глаза и не мог наглядеться, на его лице появлялась улыбка ему самому решительно чуждая. Прежде даже радость его отдавала печалью, теперь и в грусти наконец случился рассвет, и тихое счастье наполнило сердце. Мужчина никогда прежде не думал, что живым быть настолько необычно, приятно.
Что с ними будет обоими? Всё ещё не отпуская её, Рейгар едва касаясь гладит Лианну по волосам, глядя теперь снизу вверх. Жар дикого пламени, что сохранялся здесь годы и годы наконец медленно-верно зиме уступал, что за его стенами царила. Ветер свистел в опустевшем чертоге, ветер угрожал пробрать до костей. Место гибели королей словно переставало быть междумирьем, место гибели королей становилось холодным надгробием. И пусть голоса здесь, может быть, никогда не умолкнут, Рейгар Таргариен больше не будет чувствовать, что богам угодней была его смерть. Здесь нечему было играть яркими красками, кроме дракона алого на его чёрном плаще, теперь покрывавшем плечи леди Лианны.
Драконья чешуя так восхитительно была к лицу лютоволчицы, что даже вообразить себе невозможно. Женщинам судьбою поручено изменять свою сущность, становясь жёнами-матерями и хранительницами жизни своего нового дома. Чёрная ткань шла её волосам, а алый дракон - тому пламени, что её такой делало. Пламени, что в образе её во льду полыхало, его не растапливая. В голосе её звучит какое-то смущение - ничуть не странное, объяснимое.
И вроде бы совсем не подходила ей скромность, но как украшала - непросто передать словами. Никто не увидит её больше такой, никому и ненадобно видеть.
Пусть и впредь её дикой считают - воители всегда внушали страх, пусть и благоговейный.
"Всегда буду рядом", - знает ли она, что значит всегда? Волны безумия страстной любви, что его поглотили, так и не схлынули, и Рейгар даже не сразу задумался - что будет дальше. Она подарила ему спокойствие, но такое равновесие всегда неустойчиво.
Камни ещё хранили тепло, не желая как будто походить на плиты могильные. Рейгар наконец опустил Лианну, изо всех сил сопротивляясь желанию целовать её снова и снова.
-Вы невероятны, леди Лианна, - медленно говорит он, аккуратно в ладонях её лицо заключая. -Вы совершенны, - словно бы в одно мгновение Рейгар оказывается по другую сторону каменного стола: он точно призрак знал этот замок, и точно призрак мог метаться-летать.
В тот день, когда дикое пламя превратило эти земли в безжизненные и безумный страх всюду слухами сеящие, погиб Невероятный Эйгон Таргариен, всегда для Рейгара бывший примером и чести, и доблести - смелости и отваги. Смелости принять собственный выбор, смелости отвечать за него.
Много лет назад в трещине на столе он нашёл его перстень - должно быть, уцелевший исключительно чудом. Принц-дракон знал, что после пожара тела было искать бесполезно, но найдя кольцо с драконом - то самое, наверняка, что будучи Эггом величайший правитель Семи королевств носил с собой во время странствий оруженосцем сира Дункана Высокого. Рейгар никогда не смел украсить фамильной реликвией свои пальцы, что к струнам арфы тянулись охотнее, чем к тетивам боевых луков и арбалетов. 
Но теперь он знал, чьей руки этот перстень должен стать продолжением. Помнил ли он тогда, что перед богами и людьми клялся быть верным дорнийской принцессе? Не помнил - безумие страстной любви его захватило, не выпускало. И всё же в тот момент принц не мог не задуматься, но ведь у него уже и не было выбора.
Не потому, что похитив Лианну уже одним этим он её обесчестил. Просто без неё он теперь не мыслил существование, и что делать, если судьба шутку такую злую-безумную с ними сыграла? Они были обещаны друг другу судьбою, разве могут они просто расстаться?
Рейгар устал быть должен чего-то кому-нибудь.
Если только речь шла не о Его Королеве любви и красоты. Её голос и взгляд - одно и знакомство его так вдохновило, что под турнирным копьём пал и её старший брат, и даже великий Барристан Селми. Они не могли изменить своё прошлое, но разве не преступно разрушить и общее будущее? "Я всегда буду рядом", - говорит она, и Рейгар знает, что это правда.
Знает, когда аккуратно из стола, постепенно теперь остывшим-покинутым надгробием обращающегося, достаёт перстень с фамильным гербом дома Таргариен.
Знает, когда медленно приближается к той, что поразила его в самое сердце одним своим существованием и смеси отваги со скромностью, и решительности - со смущением.
-Я не достоин, миледи, и пыль сметать с твоих сапог, - не об этом поют в песнях о любви, не об этом слагают легенды - какие у леди сапоги? Из варёной кожи, плотно к ноге прилегающие. Все истории, из уст в уста передававшиеся - это иллюзии счастья сахарного исключительно, они нереальные, ненастоящие. Лианна была другой, Лианна была настоящей.
И пусть в сапогах и, бывало, в кольчуге - другой королевы Рейгару не нужно.
А как он плавно-резко переходит на "ты"? Он чувствует, что ничего в этом страшного,  непозволительного. Их души уже связаны вместе, неужели им есть, что скрывать друг от друга?
Он и вправду её недостоин, детей и супругу бросив в столице - разве так можно?
Но его жизнь закончится, жизнь Лианны закончится, так неужели они могут упустить шанс последний на счастье быть рядом? Они даже не знали, как скоро это случиться.
Не знали, но может быть, чувствовали. -Лианна, я прошу, умоляю тебя стать моей супругой и Королевой в глазах богов и людей. - Что подумают люди, правда, Рейгару было почти безразлично. И знал он, что ей впору спросить "а меня не оставишь ты так же, как Элию", но так же знал, что Лианна слишком хорошо его понимает.
Он всегда слишком остро всё вокруг чувствовал, и любовь, что приходит раз и навечно почувствовал тоже. Не любовь, нет - большее, чем любовь. Рейгар теперь уже не отпустит, не сможет - у них уже одна жизнь была на двоих.

Отредактировано Rhaegar Targaryen (2015-07-30 22:30:21)

Зачем всё это?...
Безумие удушающее и любовь какая-то дикая.
Что ты творишь, Рейгар Таргариен? Не снег скрипит под его сапогами: это голоса возвращаются, эхом отражаясь от каменных стен. Призраки возвращались в Великий чертог, их души неспокойны по-прежнему. Им был нужен Север, холод и лёд, но только только не такой ценой, не такой...
Они шепчут, что бедная девушка, что зачем он вырвал из жизни, для которой она была рождена.
Северянка, лютоволчица - она не королева, ей нечего делать на этом кладбище огненном. Здесь никого не должно было быть. И Рейгар, он всегда был совсем не таким человеком.
Верный долгу и сдержанный, серебряный принц, что был обещан в пророчествах. Неужели могла быть такая сильная страсть, неужели могло быть такое желание непреодолимое истинно? Рейгар был будущем королём, а королям-драконам дозволено всё.
Сколько можно было оставаться воплощением исключительной частоты, когда жизнь одна, и она утекает сквозь пальцы с каждой секундой! Принц не может быть самым бесправным, не имея возможности прикоснуться к женщине, к которой его тянуло так сильно.
Если бы настоящую любовь было легко найти, она была бы у всех. Нелегко, но есть правда другая - о том, что великому сердцу всегда даётся великая любовь. Неужели он наконец полюбил, да так крепко, что Лианне уже и не вырваться из его крепких объятий. Ей здесь нечего делать, он не должен был её приводить.
Не должен был и пальцем притронуться: чужая невеста, другому обещанная
Рейгар целовал её лицо, её руки.
Lyanna, the northen light blue rose. A lonely wolf in these southern lands. Summerhall, ghosts dance.
Summerhall, the game of life and death - A Song of Ice and Fire.
Lyanna and Rhaegar, the wolf and the dragon; ther forbidden love and his dark passion.
Тёмная страсть, которой он покорился, в которую бросился с головой. Губы касаются кожи на шее нежной, прохладной. Снег скрипит, зима снова близко. Весна была ложной.
Но то, что у него было с Лианной, оно настоящее? Рейгар не мог без неё.
У неё нет обратной дороги, она всегда теперь будет только его, и вернуться он ей не даст никогда. Выбора не было, она могла только лишь согласиться, как согласилась, когда вложила свою ладонь в его руку близ Харренхолла. Лианна Старк тоже не боялась брать, что хотела.
Но правда в том, что Рейгар всё равно бы не дал ей остаться. Его отравленная трагедией Летнего замка душа в счастье нуждалась отчаянно, и настолько, чтобы в одну секунду разрушить жизнь молодой северянке. Он бросил бы к её ногам целый мир, но слишком увлёкся. Всё это не может закончиться хорошо, всё это закончится смертью в вихре никогда не утихавшей, смертельно опасной игры. Игры престолов.
Лианна была невыносимо прекрасной, и сознание Рейгара было каким-то туманным. Он не должен был будоражить кровь ей и себе, он не должен был разжигать этот по-настоящему дикий огонь.
Это пламя не пощадит никого, и лишь только покоя хочется жутко.
Помнит ли он, что в Королевской гавани осталась жена. Дорнийка прекрасная, Элия Мартелл, достойная великой любви в тысячи раз больше, чем он. Не к лицу ей титул принцессы, ей почти ничего не к лицу - только смерть. А её и в самом Рейгаре всегда было больше, чем нужно.
Этот брак мог даже казаться счастливым, но он всегда знал, что для неё это всегда значит только одно -разрушение. Слишком тяжело было смотреть, как она угасает.
И всё же ему не было оправдания. А самое страшное даже другое - он теперь даже не думал об этом.
Настоящая жизнь так захватывала, чтобы помнить прошлое призрачное.
"Rhaenys", шептали призраки, но и это имя ножом по сердцу не было. Рейгар любил девочку невероятно, но разве она не поймёт его, когда станет взрослой? Казалось, это время никогда не наступит.
И хотя он об этом никогда не узнает - ему не казалось, и даже маленькая темноволосая девочка падёт жертвой восстания, что давно назревает.
О королевстве своём Рейгар тоже забыл, наблюдая за изящными движениями её бледных пальцев, теряющихся в волосах воронёных. Почему с ним это случилось, какой крови это будет стоить Семи королевствам. Не важно, не важно... важным было только одно.
Эта любовь казалась ему романтичной, но сколько на самом деле в ней было романтики? Правда ещё и в том, что не так уж много. Серебряный принц и вправду почти не позволял себе прикасаться к Лианне, но лишь одним богам известно, как это было непросто. Может, ему нравилось растягивать удовольствие.
А может, безумие полностью охватило его только теперь, когда она сама сказала, что будет его.
Несмотря на то, что он всё равно её не отпустит, это согласие было необыкновенно важно.
Рейгар не был жесток и насилия не любил, но чувствовал риск, что эта любовь окажется сильнее его.
Она снова задаёт вопрос, и голос струится такой девичий, такой невероятный.
M a g n i f i c e n t.
Уверен ли он. Рейгар всматривается в её лицо, словно никак насмотреться не может.
Не может... Он осторожно убирает выбившуюся прядь волос с её лица. Lyanna, the northen sun.
Она уехала с ним почти очертя голову и сейчас понимала, чем ей это грозит.
Понимала, что некуда возвращаться.
Никого у неё не осталось, кроме серебряного принца-дракона. Рейгар аккуратно гладил её по волосам и спине ещё не до конца понимая, как бесповоротно он разрушил жизнь этот совсем ещё девочки. Она смотрела на него, она ему верила, она любила его такою любовью, о которой принято лишь мечтать.
Кто-то скажет, он не должен был оставлять Элию, но Рейгар не мог: это убьёт её.
Он не пытался оправдаться перед собой, он ещё не думал, что может случиться.
Знал бы он, что на самом деле произойдёт. В одно мгновение наследник престола Семи королевств исчез вместе с дочерью Хранителя Севера, и этого было достаточно. Дракон всегда берёт то, что хочет.
Она сама хотела того же. Хотела ли.
- Несомненно, моя королева, - никто не посмеет противоречить дракону, никто не посмеет отобрать у него девушку, что стала ему дороже всего. Дороже пророчества, дороже предназначения.
Призраки Летнего замка шептали, что он должен оставить её, но даже если бы он мог - уже ничего не исправить. Ему даже нравилась эта неотравтимость. Рейгар не признавался себе, но ему даже нравилось задавать вопрос уже зная, что она скажет. Он не дал ей шанса говорить по-другому.
Но Лианна была не из тех, кого так легко одолеть - может, именно это и привлекло его в этой северной девушке. Голубая роза Севера, рыцарь Смеющегося древа.
Он тоже смеялся, когда это понял.
- Никто не посмеет противоречить принцу-дракону, Лианна. Мы можем обвенчаться сегодня же, - мужчина медленно проводит рукой по воротнику плаща, лежавшего на её плечах. Привлекает её к себе.
- Ты слышишь? - Он снова о призраках, успокоенных её холодом. - Я люблю тебя, люблю, люблю... - то ли жар у него, то ли просто мысли туманятся. Как будто его страшную рану залили кипящим вином - так больно, так сладко, что трудно дышать.
Поднялся ветер, закружились маленькие снежные вихри.
Начиналась некалендарная - настоящая общая вечность.

Отредактировано Rhaegar Targaryen (2015-11-05 16:54:45)

[indent] Бесчисленное множество раз Рейгар приезжал в Летний замок, потому что покоя не знал, и нашёл его только теперь, когда держал за руку девушку, что своим льдом охладило жар дикого пламени. Может быть, это призраки Летнего замка кружили над ними, не только лишь ветер, наметая барханы на каменных плитах. Страшным заревом в тот день был освещён небосвод, и пекло столь страшное, что оплавились камни, и остыли — лишь только теперь.
[indent] То, что случилось здесь — не просто пожар, не одной гибелью сотен людей он был страшен, и лишь Рейгар Таргариен знал, как глубоко было горе, что с рождения висело над ним страшной тяжестью. Сейчас стало легко, а если вернее — в ту секунду, когда Лианна впервые коснулась руки её. Неужели такое бывает? Принц-дракон никогда не думал, что душа его собственная перестанет быть такой жгучей, заставляя скорбеть по всем тем, кто сгорел заживо в день, когда он родился.
[indent] Мать не любила вспоминать о том дне, но земля — она полнится слухами. Не осталось в живых тех, кто знал точно, но поговаривали, что венценосный Эйгон Невероятный поверил в пророчество, где из камней пробуждались драконы. В то пророчество, где говорилось о принце — это им столько лет себя мнил Рейгар. Статься может, он должен был принести себя в жертву во имя победы над тьмою, но увидев Лианну принц понял, что больше не может. То чувство, в миг охладившее душу так сладостно, было даже не просто любовью. Он, наверное, умер бы, откажись она с ним уехать.
Или, может, и правда, похитил бы, потому что не мог по-другому — не мог упустить её.
[indent] Далеко не всем суждено испытать то же, что он, но и в этом был виден божественный след: не всякому сердцу под силу выдержать эту любовь, не выскочив из груди. Принц Рейгар был особенным, и то было ясно с самого детства его, а Лианна? Необыкновенной девушки более и представить себе было трудно: таинственный рыцарь! Принято говорить, что душа воспылала, но его — сладостно заледенела, может, в тот миг, когда дочь Хранителя Севера посмотрела в глаза ему там, в Хареренхолле, когда он понял, чьё смеющееся то было чардерево. Все свои лучшие песни он ещё сложит и все — для неё, потому что никто другой не мог заменить ему девушку, под чьей красотой таилось железо.
Она рождена, чтобы стать королевой.
[indent] Мужчина уже представлял, как прикажет сделать корону для лютоволчицы, как она увенчает её тёмные волосы. Чуть отстранившись, едва касаясь тыльной стороной, Рейгар гладил её по голове. Королева зимы — как красиво это звучало! Кронпринц Семи королевств никогда не бывал в самом северном, и не представлял, что на, самом деле, зима — это смерть. Он мог только догадываться, восхищаясь ещё того более леди, что сидела пред ним сейчас.
- Мне страшно, — разве прежде с ним было такое? Странный всплеск чувств: кровь ударила в голову, и принц-дракон в одиночку готов был дать сражении и армии, лишь бы Лианна была за спиной. Любовь сама по себе никогда не была ему чужда, но только сейчас Рейгар Таргариен понял, что в действительности всё то, что он прежде знал — для дракона негодно. Он никогда не презирал тех, кто вокруг, но ощущая, как в грудной клетке сердце о рёбра колотится, понимал, что прежней любви ему не хватало, потому что довольно было лишь для простых людей. Принц-дракон никогда не был прост. — Чего ты боишься? — снова обняв её, мужчина готов был заслонить от любой беды девушку, что спасла его от извечных мучений.
А чего он хотел? Рейгар даже не подумал спросить, сколько ей лет, но, понятно, ещё почти что совсем девушка. То драконье безумие, что дремало в нём прежде, цвело буйным цветом, и принц не слишком хорошо понимал, что творит. Пусть доселе он не позволял себе и прикоснуться к ней лишний раз, но всё равно что случилось — бесчестье, и дочь лорда Великого дома навсегда им опозорена будет, если вернётся назад.
Не вернётся: нет никакой обратной дороги, и мужчине казалось, будто он сжёг все мосты с прежней жизнью. Вдалеке слышался стук копыт: его гвардия, всё что осталось от жизни принца. — Лианна, я клянусь защищать тебя, — но ему ли не знать, что внутри головы умещается столько монстров, что застилает ужас глаза, помутняя рассудок. Нет, она не поддастся безумию: Лианна земная, она — настоящая. Сильная, крепкая, безоговорочно северная и принесшая тот спасительный холод, что был ему нужен. Чуть не в исступлении он берёт лицо её в руки, лоб целует, и щёки, и пряди волос. Как он мог потерять голову? Принц, что обещан в пророчествах, должен был сильнее быть всего этого.
Или это неправда: такая любовь — всё равно, что проклятье, и от неё невозможно не сбежать было, ни спрятаться. Невозможно поверить, что это бывает, и Рейгар лишь воспевал прежде в песнях такое, отчего женщины плакали — даже Лианна.
[indent] - Я пообещала быть рядом. Всегда, — она очень храбрая, и это значит, что не жалеет о той секунде, когда подала ему руку, чтобы Рейгар мог посадить её на коня пред собою. Лианна будет хорошей супругой ему, и он будет счастливее всех, кто жил на свете. Пусть и не долго, но всё время, что им отпущено — их.
[indent] В давно сгоревшем замке, обратившемся кладбищем для короля, не было септы, но ведь Семеро не были богами Лианны? Отобрав у любимой всё, что она знала, лишив её Севера, Рейгар понял вдруг, что решение может быть лишь одно. — Идём со мной, — легко подхватив её на руки, мужчина вынес Лианну Старк из развалин, на мгновение прищурившись от света солнца. — В Богорощу, — поставив девушку на землю, Рейгар кивнул друзьям, чтобы те шли за ними, ибо брак должен быть заключён в глазах и богов, и людей. Эртур Дейн подал девушке руку, ведь невесту к жениху должно вести. Как и те, кто с ним был, серебряный принц плохо знал, как проходят свадьбы на севере, и Освелл Уэнт произнёс часть тех слов, что говорят в септе — не поминая, конечно, чужих северянке богов.
Расправив плащ на плечах супруги, он опустился рядом с ней на колени.
«Старые боги, дайти защиту дочери вашей, дайте ей высшее счастье, сберегите от бед и болезней, не оставляйте её, я молю вас, пусть я другой веры, но я заклинаю вас не проклинать её за всё, что случилось, ибо она неповинна ни в чём, ни греховна, и пред ликами вашими я беру её в жёны и в ваших глазах, и в людских.»
Да будет проклят тот, кто станет между ними.
Одна жизнь, одна душа, одно — сердце.

"King Jaehaerys once told me that madness and greatness are two sides of the same coin. Every time a new Targaryen is born, he said, the gods toss the coin in the air and the world holds its breath to see how it will land" — said Barristan Selmy for many times, and Rhaegar listened. It might seem obvious, that he was as far from madness as it possible, but if he certainly was? How could be explained what he had done to Lyanna. To all Seven Kingdoms.
Would he change the decision if he knew the consequences? He would not. Stranger will come for crown prince's soul at the very ending of the Robert's rebellion. Not happy ending.
But on the other hand — Robert Baratheon's life will be a torture, and he will have no chance to escape from it.
And Rhaegar Targaryen will always be with the woman he loved more, than one can imagine. 
This love was his personal madness, and it can be no doubt: silver prince-dragon would never betray his lady-wife, crown princess Elia, if he could do anything with his thirst for love. It was more of a challenge.
As a Chosen one, he had to stand in fight with his feelings, but he made an other choice.
Will he regret? Never, but thousands certainly will.

The drama of this very love between the married prince and the engaged daughter of Warden of the North will fade in the background of blood, which will colour Trident waters in red.
Rhaegar will die with her name on the lips and after Stranger will take her soul too, Lyanna will join him.

Разве Элия Мартелл не давала любви ему? Глупости: Рейгар никогда не привязался бы так к бесчувственной женщине, но почему тогда он сейчас здесь, в Летнем замке, с другой? Слишком сложный вопрос, чтоб Рейгар и сам смог ответить когда-нибудь. Правда ли это безумие — тоже неясно. Любовь — это слабость, любовь — это сила.
Но ему недостанет её, чтобы выжить однажды. Элии не достанет, Лианне — всех их унесут реки времени.
И всё же сначала — они поживут. Пусть не знал принц-дракон, во что всё это выльется, потому что впервые — он знать не хотел. Глаза серые северной розы стали дороже, чем что бы то ни было.
Кто мог подумать, что он так полюбит? Да мужчина и сам бы не смог, потому что ведь подле принцессы дорнийской ему, всем казалось, никто не был нужен.

А потом — все улыбки погасли. И бесспорно, так было нельзя.
Но Рейгар Таргариен вдург подумал, что кронпринцу Семи королевств и дракону дозволено всё, чего хочет.
И тому, кто обещан в пророчествах. Только в действительно, это, конечно, подмена всего: разве тот, кто поведёт на войну с тьмою людей допустил бы такое? У него есть дорога назад, но Лианна её не имела, потому что ведь даже прими её Север — что дальше? Понимала она или нет, но дорога была для неё теперь только одна.
Это было, конечно, неправильно. Сказать, чем всё было на самом деле? Вероломным предательством, вот чем.
Да, его люди хранили молчание, принеся ему клятвы, но не дети же, всё понимали.
Тогда как сам принц, вероятно, и впрямь обезумел. Кто бы сказал, что он сделает это? Сочетается браком с другой, тогда как жена его Элия где-то там, в Красном замке, от которого Рейгар хотел уберечь её.
Он был уже не похож на себя, потому что счастьем любовь для эта будет для них, но для прочих — проклятьем.

Нельзя требовать от Семи королевств такой жертвы, но серебряный принц и требовал: просто взял, что хотел, да и кончено. — Насмехаться? — Удивлённо спросил Рейгар. — Я не посмел бы, Лианна, — Раз она согласилась бежать с ним, Старые боги и Семеро едва ли могли ей казаться врагами. — Я уважаю твоих богов просто за то, что твои они. Я готов любить их за любовь к тебе и за то, что они охраняют тебя, моя леди, — в голосе слышна лишь уверенность. И хотя принц-дракон не имел прав на чужую невесту, он увёз её, подобрав ключ к душе. — Под сенью Летнего замка не было Богорощи, эта — ещё со времён, может быть, Первых людей, твоих предков, — Рейгар подал руку супруге. — Если бы здесь была септа, я бы просил тебя стать женою моей и в глазах Семерых, но — всё сгорело, и — я попрошу тебя позже, — песни Рейгара Таргариена были такими печальными, что женщины плакали, и всё же он сам не мог бы сказать, что женские души подвластны ему в полной мере. Да, потом о нём сложат легенды, словно принц был едва ли не богом, но сейчас он, как простой смертный, не смог понять, что печалит Лианну, что заставляет почти что дерзить, упрекая в таком недостойном поступке, в неуважении пусть и к чужим, но — богам.
Боги не терпят насмешек.
Не терпят предательства.

Отредактировано Rhaegar Targaryen (2016-11-15 15:29:22)