- Кракен всегда будет кракеном, ты сам говорил когда-то так Виктарион. Не вышел бы из Теона волчий щенок. А вот удержать вряд ли у него получится, без должной армии и хорошей не одной тысячи железнорожденных.
Нут всегда был практичен, потому разговор о мальчишке, ставшим юным захватчиком, его больше забавлял, чем заставлял серьёзно поверить в эту победу. Нет, он не верил в сказки уже давно. Самого Теона Цирюльник никогда не видел вживую, лишь по рассказам и то слишком редким. Потому не имея возможности судить степень ума юного Грейджоя мореходец старался не выражать и не говорить ничего лишнего вслух. Виктарион и сам не был дураком, мог  рассудить верно о возможности удержать Винтерфел.
Взгляд то и дело возвращался к листку с буквами, слишком внимательный и хмурый. Будучи безграмотным, мужчина редко об этом сожалел. Прекрасно разбираясь в кораблевождении и без каракуль на бумаге, он полагался на свой опыт, чутье и почти что удачу. В море без удачи никак, да без молитвы во славу Утонувшего Бога. Правда изредка Нут старался запомнить, как выглядит то или иное предложение, слово. Бывало, он переспрашивал у Виктариона, указывая на написанное, но тут же либо отшучивался либо скалился. Желания учиться грамоте не было, да уже и не в его возрасте, когда топор лучше служит руке и разуму, чем какие-то чернила и листки.
Скривившись от дуновения ветра, принесшего смрад, настоящую вонь, Цирюльник едва слышно выругался. Не так давно они заняли Ров, но проблемы остались. До сих пор в ушах стоял истошный визг местных жителей, попавших под тяжелую руку железнорожденных. Собственный топор Нут едва успевал отмывать от крови, чаще вытирая его об ошметки одежд, не менее окровавленных, чем сами тела. Перед глазами не стояли искореженные лица мертвых, совести у пирата никогда не было и он не испытывал её угрызения. Во снах к нему тоже не приходили мертвые, только живые привлекательные девушки. Цирюльник любил убивать, он привык убивать ради Грейджоя. Топор с чавкающим звуком предпочитал оказываться в глотке или в животе. Нут не любил жалеть и давать шанс своим врагам – только точные смертельные удары. Позвоночник, горло, голова. Изредка живот, если хотелось повеселиться с жертвой. Вот и сейчас вонь от вспоротых тел, повешенных как пугала для устрашения, заставляла морщиться, но опять-таки едва видимо улыбаться. Победа не является взятием города, победа – это подчинение, суровое, полное крови и смерти. Смрад останется, пропитает эти стены и умы непокорных, а изорванные, склеванные птицами тела врежутся в память как огненное клеймо. Непокорных следовало убивать и ломать, никак иначе.
Сплюнув на пол, идя вслед за Грейджоем, пират лениво рассуждал о Винтерфеле. Мысли сами возвращались к Теону, а любопытство все-таки росло. Нуту хотелось бы увидеть Винтерфел, если юный Грейджой сможет его удержать. Под ногами что-то хлюпнуло. Влажно и мерзко, отчего моряк опустил взгляд вниз и сразу же скривился. Сапог оказался в кроваво-бурой жиже.
Молчаливой тенью Цирюльник последовал за своим капитаном, предпочитая оставаться немногословным. Крики одной ещё живой жертвы достигали его ушей. Отчего мужчина криво улыбнулся, он сам испробовал не одну местную жительницу, когда они взяли Ров. Морякам приятно брать желаемое, стоит только сойти на берег. Вкус новизны и жар чужого тела хорошо утоляет голод в паху. Портили картину  вонь и редкие стоны от зараженных. Смотря, как один из моряков лежит в собственной куче дерьма, крови и внутренностей, Нут уже не раз предлагал убивать таких сразу, дабы не мучились. Вот и сейчас пальцы огладили рукоять топора, собрались дернуть за него и облегчить участь одного из железнорожденных. Демонстрация силы и власти Виктариона была хороша, но она до сих пор не принесла результатов. К краю помимо лорда-капитана немного ближе подступил и сам Нут. Стоя за его спиной, он рассматривал кусты и заросли. Взгляд пытался найти и зафиксировать любое движение, но было слишком сложно. Доспех, не снимаемый уже кракен сколько знает дней, заставлял ощущать усталость в мышцах и костях. В отличие от Грейджоя, Цирюльник не носил плаща. Крепкая кольчуга, наручи, шлем, спасавший не раз,  два топора, нож в сапоге. Одетая под кольчугу рубаха давно стала не первой свежести, запах пота и крови въелся не только в неё, но и в кожу.  Плечи и спина болели, но жизнь стала дороже, приходилось терпеть.  Нут скорее почувствовал опасность, чем её увидел. И сделал шаг вперед к своему капитану, как раз тогда, когда дротик ударился о его нагрудник. Крик девки и болотника не тронул сердце моряка, поселив мрачную решимость вырезать всех  этих тварей, посмевших совершать попытки сопротивления. Осмотрев ещё раз деревья, Нуту показалось едва различимое движение рядом с одной из коряг. Посылать ещё один отряд было глупо, хотя хотелось. Иначе скоро слишком много дерьма будет в крепости, а убирать его может стать некому.
Поворачиваясь и возвращаясь за спину Лорда, Цирюльник ждал его слов. Очередной конверт мало волновал Нута, его больше беспокоила эта война с болотниками. Если они не сломят их как можно быстрее, то Ров так и останется точкой столкновения, а им следовало укреплять его. Бросив взгляд на Виктариона, мужчина тут же замер. Он, как и остальные капитаны, чувствовал неладное, но куда больше остальных знал Грейджоя. Взгляд уставился на конверт и клочок бумаги, после вернулся  к разглядыванию лица в шлеме. До общего зала Нут шел в волнении. Ощущение надвигающейся беды или удара нарастало. Когда двери оказались заперты, Цирюльник выжидающе уставился на Вика и потерял дар речи.
- Как? – удивление, смятение, гнев, неверие… А после растерянность. Все это отразилось за пару секунд в глазах пирата. Цирюльник забыв, что не умеет читать, протянул руку к бумажке. Каракули не выдали ничего нового, они молчали, путая разум своими иероглифами, чернели на белой бумажке, сжатой в пальцах Виктариона.
«Если король мертв, то…» Отходя от капитана, оказываясь к нему спиной, Нут молчал.
«Что теперь будет?  Будет вече… Их восстание и попытка захватить земли может захлебнуться? Что если им скажут вернуться назад? Но кто прикажет вернуться, если сейчас нет короля? Что будет с флотом, который уже обрел силу после поражения на Светлом Острове? Что если они пойдут захватывать земли дальше без приказа, ибо короля все равно нет, а действовать надо…»
Слишком много мыслей роилось в голове, заставляя мужчину хмуриться.
«Что если объявится этот ублюдок Эурон…»
Развернувшись к Виктариону, склонив голову на бок, смотря на него, Цирюльник опять-таки молчал. Бумага с плохим посланием многое разрушала и в тоже время многое создавала. Выведенные ровным почерком буквы были не интересны, Грейджой не стал бы ему лгать, говоря о смерти Бейлона. Но теперь эта правда открылась в новом виде, став озарением для самого Цирюльника. То озарение, что граничило с жаждой наживы. Дерзкой, эгоистичной, праведной, как желание захватить чужое судно ради собственной выгоды и лучшей жизни.
- Что ты собираешься делать? Место Короля не должно пустовать и не будет. И это место должен занять достойный.

Слушая Виктариона, Нут позволил себе усмехнуться. Облокотившись ладонями о стол, склоняя голову на бок, железнорожденный вслушивался в тембр голоса своего капитана. В какой-то момент слова перестали волновать Цирюльника, он ушел в себя, в свои собственные размышления, не переставая смотреть в глаза Грейджоя.
Перед ним был Железный Капитан, гроза морей. Сколь он уже ходит под его руководством?
Мысли невольно перенесли Нута назад во времени, когда они оба были моложе. Первая встреча была в порту. Божественное Просвещение только вошло в порт, великий корабль, рассекающий волны своим носом. Крепкий таран с известной каждому мальчишке фигурой, резкой, сделанной мастерами на верфи. Белесые паруса, полные дыханием ветра, мачта, палуба, на которую хотели бы вступить многие. На которую молились и заходились экстазом все юнцы-моряки, представляя себя железнорожденными именно этого корабля. Тот же штурвал, к которому прикоснуться было Божественной манной. Но больше всего поражало не судно. Уверенно идущий человек, крепко стоящий на двух ногах. С твердым холодным взором, рассекающим толпу. Таким ли был Грейджой? Таким ли его описывали трактирные олухи и женщины, мечтающие заполучить сердце Лорда-Капитана? На его плаще выделялся рисунок кракена, а шлем, обнимающий голову, не скрывал пронзительных глаз. Таким его увидел впервые Нут? Став моряком Провидения,  однажды в порту после очередного морского похода один из мальчишек, с грязным лицом и руками, чумазый ребенок, дернул Цирюльника за рукав и уставился пытливыми глазами на мореходца. «- Расскажи мне, какой Грейджой, Железный Капитан!» Что он рассказывал, Нут помнил плохо. Но именно в этот момент, смотря на Виктариона, он вспомнил свои слова.
«Ты хочешь знать, каков Грейджой? Если ты спросишь меня, кого я считаю и могу назвать истинным Кракеном, так я назову тебе одно имя – Виктарион.»
Кракен.
Перед ним сидел кракен собственной персоной.
- …По закону наследник Бейлона – Теон, после него наследует Эурон.
- Капитан, какой закон?! Теон? Он мальчишка! Неужели ты думаешь, что он удержит Винтерфел и тем  более сможет возглавить Железные Острова? Эурона не примут, он никто и ничто. 
Слышал ли Нут песнь моря и крики чаек, предвещающие новые земли для мореходцев, было не ясно. Его посеревшие глаза щурились, зал, лишенный света, казался темен и неприветлив. Под ногами была грязь, меньшая, чем во дворе, но пыль уже плотным полотном укрывала предметы, не уничтоженные во время захвата старой ветхой крепости. Стены носили краски крови, местами казалось были видны следы ногтей уже мертвых жертв. Ведь в этом зале были загнанны женщины, и конечно изнасилованы. Где-то в углах валялись остатки одежд, сорванных и порванных на телах рабынь железнорожденных. Дорвавшаяся стая моряков до лакомого куска не зла милосердия. Молодые девушки до сих пор  пользовались большим спросом, несколько были даже оставлены Железному Капитану. - Ты должен быть на вече, Виктарион. И стать королем Островов. Теон не сможет возглавить нас, он молод и слаб. Его не воспитывали мы, не воспитывало море. Я не думаю, что он верен Утонувшему Богу. Нет, подожди! Послушай меня… - заметив на лице Грейджоя некую вспышку эмоций, и тем более зная, что при нем лучше не трогать «семейные узы» да не идти против них, Цирюльник все же решил продолжить. Собственное «я» жаждало действовать, жаждало добиться намеченной в голове цели. Скрип мачты и стон парусов отдавался в голове, а также раскаты грома, что ползут над волнами во время шторма, заставляли ощутить почти безумный адреналин и первобытный страх. Страх, который преследует любого моряка. Море не знает пощады к слабым.
Опираясь руками о стол, тряхнув головой, сбрасывая тем самым налезшие пряди волос на глаза, Нут хмурился. Сердце стучало слишком быстро, а мозг работал ещё быстрее. Перед глазами то и дело возникала морская карта со множествами островов и земель. Да, они могут пойти на Винтерфел. Они могут захватывать новые земли, они могут увеличить свой флот, укрепить его на Железный Островах, и ударить мощной морской армадой. Эта представляемая карта росла, сверкала, светилась, волны лизали и откусывали новые клочья земель, корабли несли смерть и огонь непокорным, оставляя за собой подчинение и новые устои.
- Неужели ты, Виктарион, доверишь мальчишке наши судьбы? Мы слишком долго строили наше будущее. Каждый клочок Островов, каждая галера, каждое наше судно и моряк. Ежедневно, годами, мы поднимались и укрепляли наш флот. Мы наращивали мощь, собственную силу, Кракен, черт тебя подери! И сейчас, когда у нас есть шанс достичь большего, ты позволишь мальчишке поставить под угрозу все наши старания?! Ты, Железный Капитан, позволишь этому случиться? Позволишь выдрессированному Старками недо-кракену отправить все к Штормовому Богу?!
Продолжить им и, правда, не дали.
«Штормовой Бог вам в задницы, а якорь в спину!»
Прекрасно слыша, как настойчиво кулаки и ладони опускаются на крепкую дверь, Цирюльнику пришлось прервать свой диалог. Рывком открывая дверь и впуская внутрь остальных капитанов, мореходец не говорил ни слова. Наблюдая за реакциями пятерки, одной из лучших, следовало сказать, Нут предпочел ждать, держаться в стороне дискуссии. Но Виктарион прекрасно знал своего помощника, молчаливый первый помощник предпочитал слушать, прежде чем браться за топор. Серые глаза наблюдали с недовольством, как читали письмо. Как вытягивались лица железнорожденных одно за другим, как с глухим звуком они рассаживались на стульях. Мрачная морда Нута не выражала ничего приятного, поджатые в одну линию губы все ещё давали различить и увидеть его недовольство. Слушая Мертвого, Ральфа и Грена, мужчина сложил руки на груди, сплюнул пару раз на пол. Безотрывно глаза смотрели долгие минуты лишь на Виктарионе. Речи капитанов были вполне ожидаемы, а тихий рассудительный голос Мертвого был больше схож на шум морского прибоя, прячущий начало шторма.
Пару раз Нут принимался рассматривать свои сапоги, точно выпадая из дискуссии. Но это было обманом, как и всегда. Сколько раз в трактирах он для Грейджоя «слушал» нужные разговоры? Причем, даже будучи пьяным в дребезги? Имея хорошую память и самое главное слух, «тень» Железного Капитана знала поразительно много.
Кашлянув, расправив плечи, ибо пару секунд назад он сутулился, Нут  цокнул языком.
- Мертвый прав. Как и ты Старый.
Заговорив неожиданно ровным голосом, но далеко не так тихо как это делал Капитан Вдовы, Цирюльник звучно опустил ладонь на стол, вставая со стула. Потерев свое лицо, делая повисшую паузу в зале, моряк поморщился, разглядывая  одно ему увиденное грязное пятно на стене.
- Теон не сможет стать во главе Островов. За покрывшимся мехом кракеном не пойдет ни один корабль. Я лично не пойду, как и вы все, да и любой капитан. Мы железнорожденные, мы чувствуем не свое, чувствуем слабость любого, кто пытается руководить нами. Слабый недо-кракен приведет нас к краху, это глупо отрицать. К тому же я не верю, что Винтрефел пробудит долго в руках Теона. Аша имеет яйца, но ходить под девкой хуже чем под отрастившим хвост сыном Бейлона.
Хмыкнув, подцепив пальцами кружку, стоящую на столе, Нут поднял её, оглядел, в ней не оказалось ни капли пойла. А хотелось промочить горло, в котором скреблись кошки и чувствовалась пыль. С шумом поставив её обратно на стол, Цирюльник оглядел всех присутствующих по очереди. Рыжий напряженно размышлял, его извилины собирались вылезти из головы, создавая складки на лбу, похожие на волны-убийцы. Мертвый проявлял приевшееся к нему как болотная тина спокойствие и ожидание. Пожалуй, он и Нут, были одни из немногих, кто любили подолгу выжидать и сидеть на одном месте, добиваясь своего.
- Кварл не достоин трона, впрочем, решать кто будет мужем Аши самой девчонке. Но "этот" не той крепкой крови Кракенов, чтобы суметь удержать флот.
- Морского трона достоин Виктарион!
- Эурон старше.
Дождавшись ожидаемого и нужного, Нут улыбнулся. Его лицо преобразилось, глаза тоже. Из  серых, они загорелись той морской голубизной, смешивающейся со сталью, становясь грязновато-морского оттенка. Губы тронула широкая улыбка, черты лица заострились, ноздри жадно втянули воздух. Точно чуя золото и наживу, видя перед собой корабль полный добычи.
- Я вижу одного достойного трона, как и все. Это ты Виктарион. Ты единственный, кто имеет силу и опыт в управлении. Ты сможешь не только удержать позиции Железных Островов, но и расширить их. Теон слаб, Аша многое себе возомнила, Бейлона больше нет. Эйрон если бы и был, то не продержался бы и месяц на судне, не говоря уже о троне. Но остается одна проблема… Эурон.
- К Штормовому Богу этого ублюдка!
- Его не примут на островах!
- Кто за ним пойдет?!
-  Этот кусок дерьма только заслышав о смерти Бейлона, направится на Острова! И он придет, возомнив себя королем. Теон вряд ли придет на вече, мальчишка сейчас в Винтерфеле, он будет держаться полученного куска добычи. За Ашу я не переживаю, девочка всего лишь девочка. Но Ворон прилетит как падальщик. И только один человек достоин сесть на Морской Трон. И этот человек ты, - смотря на Грейджоя, Нут настаивал. Он чувствовал, что победа не за горами. До неё можно было почти протянуть руку, главное схватить. Сжать пальцами, притянуть в свои объятия и не выпускать, вцепиться зубами в неё и тянуть, тянуть, подминать под себя.
- Это ты, Виктарион. Не дай Эурону стать Королем. Не дай разрушить то, что в наших руках. Железный Флот силен благодаря своему Железному Капитану. За тобой пойдут все, за тобой пойдет каждый юный мальчишка и старый слепой моряк. Железнорожденные знают твое имя и знают, что за твоим именем стоят все наши победы. Если кто и достоин быть Королем, то лишь Железный Капитан. А если нет, то отрубите мне руки моим топором к чертовой матери!
Жажда продвинуть Виктариона переплеталась с личной целью. Точно червь, съедающий яблоко, которое на данный момент было душой и сердцем железнорожденного, она грызла и толкала Цирюльник вперед, маня к себе как манит сирена мореходца.
- Ты – Кракен.
Это звучало как приговор. Звучало как раскат грома, ибо голос Нута стал крепче, острее стали, он не повышал тона, но в стоящей тишине два слова ударились о стены точно волны о береговую скалистую линию.

Отредактировано Nute the Barber (2014-08-29 22:22:01)

Когда твоя тайная  самая желаемая цель вспыхивает перед глазами подобно появлению Штормового Бога на судне – надо хватать удачу за хвост. Хватать Кракена за щупальца, тянуть к себе и толкать, если понадобится, вперед. Цель и мечта Нута была ранее призрачной, но с каждым годом она приобретала «плоть и кровь». Каждая монета и продвижение вверх из иллюзии, подобно ускользающему песку сквозь пальцы, становилась ощутимее в весе. Песчинки Цирюльник не выпускал из ладони, и они росли количеством, превращаясь из маленькой зыбкости во что-то осязаемое. Перед глазами маячила возможность, уже не призрачная. Сначала Божественное Провидение и роль  матроса, после – штурвал, ставший его. Смерть Висельника, как подарок Морского Бога. Но была ещё мечта. До неё следовало тянуться, вгрызаться зубами в глотку этому Кракену и брать. Брать свое.
Нут желал быть лучше. Быть богаче. Быть выше.
Нут хотел стать Капитаном?
Цирюльник наблюдал за Виктарионом. Кто как не он научился понимать его с полуслова, с взгляда, с мимики лица, знать, что следует за поджатыми губами, за хмуростью и напряжением тела? Кто, как не первый помощник, знал, что могло таиться в разуме Капитана Железного Флота?
Слова - не топор, но топором легче прорубить себе лестницу вверх.
- Кровь одна, с этим никто не спорит, Капитан, но…
Замолчав, ибо Грейджой указывал на него, Нут ощутил всю тяжесть взгляда настоящего Кракена и стоящих рядом других капитанов. Морская лавина в лице Виктариона была страшна и сильна, против Кракена нельзя идти. На Кракена нельзя наседать, нельзя накидывать на него сеть и пытаться оседлать, нельзя сделать своим орудием.
Щурясь, замолкая, поджав губы в одну линию, проявляя присущую молчаливость, моряк продолжал мысленно рассуждать о своем.
Грейджоя надо убедить…
Метнув на него внимательный взгляд, услышав вопрос одного из железнорожденных о своем происхождении, Нут скривился. Что плохого в том, что он желал быть лучше?
Только понятие лучше у каждого разное.
- Да, я говорю то, что думают и другие.
Глаза в глаза. Упрямо, с первой волной дерзости, волной, предвещающей бурю океана с солеными брызгами, разъедающими человеческую кожу, ослепляющей глаза.
- Теон, Теон… Ты говоришь, что Теон – Кракен, скажи мне, Виктарион, а ты уверен в этом полностью? Стоит ли отдавать маленькому Кракену то, что ему не по плечу, если есть Взрослый Кракен?
Холодные сероголубые глаза Нута сверкнули энтузиазмом, сталью, которая растекалась вокруг черных проколов зрачков. Ноздри с жадностью втягивали воздух, точно хищник, почуявший запах крови. Облизнув свои губы, ощущая их легкую обветрянность, Цирюльник сдержал порыв откусить кусочек этой шкурки. 
- Вы все последуете за мной…
Если бы Нут не был бы Нутом и первым помощником – он бы поверил сразу. Если бы Цирюльник не знал Грейджоя – он бы как слепец и глупец воспылал полным согласием.
Если бы…
- ….а что если Я последую за Теоном?
Молчаливо смотря то на своего Капитана, то переводя взгляд на письмо, лежащее на столе, полное непонятных иероглифов, ужасной (или не такой ужасной?!) новости, Нут продолжал хранить молчание. Слушая других, слушая Кракена. Грейджой выражался ясно, а переубедить его никогда никому не получалось, если только попробовать переиграть, обмануть, повести другим путем.
Рука Нута лежала на рукояти топора, оглаживала древко, а затем и резную рукоять. Злость Ральфа, напряжение остальных, безразличие и тайные мысли Мертвого. Что испытывал Цирюльник?
Топор слишком быстро лег в ладонь, распорол воздух, сверкнув острой сталью. Заставляя Железного Капитана вернуться в реальность, возвратиться из своих дум в Ров Кейлин, железнорожденный шагнул обратно ближе к столу.
Верно, топор – не слово, топор – это решение, секундное, но временами единственно верное, если твоя жизнь висит на волоске, а верность доказывается сталью в соленом бешеном море.
Острие пробило дерево, вонзившись с жадным звуком в стол, крепко, до половины. Моряк знал, как бить, с какой силой. Так можно снести голову, так можно перебить кость, а стоит чуть легче – и раздробленные кости можно собрать, сделав калекой.
- Мой топор всегда служил тебе верно, Виктарион, - верная «тень» Грейджоя говорил медленно, цедя спокойные, как зимнее море, слова. Смотря в глаза капитана, осуждая его про себя, но… Принимая? – И будет все также верен Тебе, Железный Капитан.
Кракен.
Недосказанное упрямое слово вслух застыло на языке Нута. Ведь пути морские неисповедимы, вдруг Теон тоже «случайно» оступится и упадет, отправиться в объятия Морского Бога прямо вслед за Бейлоном?